При выработке социально-экономической политики, особенно в кризисных ситуациях, правительства и реформаторы всех стран обращаются к накопленному мировому опыту социально-экономического развития, сконцентрированному в экономических теориях. Экономические теории оказывают огромное влияние на принимаемые решения.
Практическое решение экономических теорий может как способствовать, так и препятствовать социально-экономическому развитию страны. Дело в том, что опыт сконцентрирован в различных экономических теориях, обобщенно отражающих хозяйственную практику различных периодов и конкретных стран авторами, не лишенными субъективизма и политических пристрастий в оценках экономической действительности.
Существенно важно и то, что вместе с изменениями социально-экономической жизни изменяется и обобщающая ее теория. В связи с этим экономическая теория как слепок социально-экономической практики конкретной страны и определенного типа ее развития может оказаться бесполезной для другой страны и другого времени.
Вместе с тем экономическая наука выработала множество категорий, понятий, законов, которые отражают экономическую жизнь любой страны и помогают экономистам понимать друг друга.
Рыночная экономика как система формируется в рамках частнокапиталистической собственности и капиталистических товарно-денежных отношений. В связи с этим отражающая ее политическая экономия как система знаний насчитывает более чем 300-летний период. Многие взгляды на рыночную экономику, объективно отражавшие свое время и экономику конкретной страны, утратили значение в новых условиях и заслуживают внимания лишь как история экономической мысли.
Многие теории возникли в результате идеологической борьбы, поскольку экономика всегда есть система отношений собственности и противоречивых экономических интересов субъектов хозяйствования. Экономисты всего лишь люди со своими экономическими потребностями и интересами. Выбор экономиста — будь то роль специалиста и объективного исследователя или социально ориентированного на оправдание и поддержку существующей политической власти — определяет объективность результатов исследования и наличие или отсутствие в них идеологической пристрастности.
Изменения, происшедшие в постсоветском пространстве, привели к неупорядоченному проникновению извне массы экономических теорий, идей и рекомендаций по организации рыночного хозяйства в России. Разобраться в потоке противоречивых гипотез, взглядов, советов западных специалистов не только российским читателям, но и экономистам страны, сформировавшимся преимущественно на одной, марксистско-ленинской политической экономии, — чрезвычайно сложно.
По рекомендациям западных теоретиков «шоковой терапии» были осуществлены либерализация цен и приватизация. Однако вместо создания «совершенно» рыночной среды и массы «свободных субъектов хозяйствования, заинтересованных в эффективной предпринимательской деятельности», Россия получила совершенно открытый Западу российский внутренний рынок, разрушение отечественного производства, финансовых олигархов, обогатившихся на финансово-посреднических операциях, и криминальные структуры, скопившие огромные деньги на противозаконной распродаже за рубежом национальных богатств России и неоднократном обмане ее населения. Не способствовали подъему российской экономики ни монетаристская теория, ни попытки заимствования опыта Западной Германии, Чили, Бразилии, Республики Корея, Японии. Чужой опыт показал слабую приживаемость в России, как впрочем, и в других странах.
Просчеты в реформировании способствовали выработке обоснованного вывода: необходимо разумное использование экономической теории с учетом объективной оценки конкретной ситуации в России.
Естественно стремление общественности, заинтересованной в возрождении экономики страны, реально изменить качество предлагаемых экономических теорий. В основу отбора современных экономических теорий, представляющих практическую ценность для социально-экономических преобразований в России, нами приняты два принципа: во-первых, «живучесть и работоспособность» той или другой экономической теории в рыночной экономике вообще и в трансформирующейся в частности; во-вторых, степень идеологизации той или другой теории.
Критическая оценка современных ведущих экономических теорий позволяет заключить, что в их основе в большей или меньшей мере лежат:
Современные теории рыночной экономики в той или иной мере не только находятся под влиянием, но и основываются на достижениях классической политической экономии (В. Петти, А. Смит, Д. Рикардо), объективно отразившей реальность и не теряющей актуальности и практической значимости. Труд как единственный источник богатства, товар, спрос, предложение, цена как денежное выражение стоимости, конкуренция, прибыль и т.д. — все эти категории введены в научный оборот классиками политической экономии, выступая научными абстракциями реально существующей рыночной экономики.
Марксистская экономическая теория, унаследовав основные положения политической экономии, углубила исследование капиталистической системы хозяйства в изменившихся условиях второй половины XIX в. — периода первых экономических кризисов, до которых Д. Рикардо не дожил. К. Маркс выявил много нового в формировании капиталистической системы, придав экономическим знаниям логическую завершенность.
Впервые в экономической науке был четко и ясно показан механизм производства прибыли как естественный результат процесса капиталистического производства.
Разгадка секрета производства прибавочной стоимости считается величайшим открытием К.Маркса. Как бы ни называли часть вновь созданной или добавленной стоимости — прибыль, прибавочная стоимость, прибавочный продукт — эта категория реально существует и служит материальным источником социально-экономического прогресса современного общества.
При исследовании этой проблемы необходимо отбросить идеологические и классовые наслоения, углубить экономическое содержание этой категории, но не избегать ее применения в современных экономических исследованиях. На первых этапах перестройки большинство отечественных экономистов поспешило «выбросить» марксизм вместе со всей классической политической экономией из экономической науки, обвинив К.Маркса и марксизм в неудачах социалистического эксперимента на территории бывшего СССР.
Между тем К.Маркс никогда не исследовал социализм и не мог этого делать, поскольку реально социализма в мире тогда не существовало. Наоборот, опираясь на исторический опыт развития, он доказывал невозможность перехода к социализму при низком уровне развития производительных сил. К.Маркс исследовал капиталистическую рыночную экономику, реально функционирующую в его время, и выявил закономерности, свойственные капиталистической рыночной экономике как системе.
Западные экономисты были и остаются более объективными в оценке вклада К.Маркса в экономическую науку. Так, патриарх экономической науки Р.Ф. Дракер в изданной в 1995 г. в Нью-Йорке работе «Посткапиталистическое общество» пишет: «Сегодня ясно, что Маркс оказался лжепророком... Это стало понятно задним числом. Большинство же современников Маркса разделяли его взгляды на капитализм... Даже противники марксизма принимали его анализ «внутренних противоречий капитализма».
Либералы всех мастей писали, что как-нибудь удастся провести реформы, жизнь улучшится. Но в конце XIX в. практически каждый мыслящий человек разделял убеждения Маркса в том, что капитализм — это общество неизбежных классовых конфликтов, и в сущности к 1910 году большинство «мыслящих людей», во всяком случае в Европе (а также в Японии), склонялись в пользу социализма».
Другое дело, что капиталистическая система оказалась гибкой, способной к обновлению и разрешению противоречий эволюционными методами. Однако сама суть современной рыночной системы, основанной на частной собственности, конкуренции и стремлении к получению возможно большей массы и нормы прибыли, остается прежней. Вмешательство государства в распределение и перераспределение денежных доходов и наличие юридической ответственности за нарушение трудовых соглашений и налогового законодательства вынуждает владельцев капитала следовать принципам относительной социальной справедливости, а вовсе не их добродетель.
В отличие от советских экономистов, ни американские, ни западноевропейские специалисты никогда не отбрасывали марксистскую экономическую теорию, как важную, не теряющую своей актуальности. Об этом пишут не только западноевропейские, но и американские экономисты, чьи позиции формировались под влиянием «холодной» войны.
Европейская советология заметно отличалась от американской. Она всегда была менее идеологически запрограммированной, менее слепо антисоветской, более объективной и тонкой в своих анализах и выводах. Интерес представляет в связи со сказанным оценка марксистской экономической теории французским советологом в вышедшей в 1997 г. монографии, посвященной истории внешнеэкономической политики в бывшем СССР.
«С начала 90-х годов, — пишет автор, — мировое общественное мнение поспешило — несколько легкомысленно — закрыть марксистскую главу политической экономии, как будто речь идет о явно неудачном разделе этой отрасли знаний...» Крах потерпела, по мнению автора книги, одна из моделей социализма, вероятно, не самая лучшая, созданная Сталиным, а не Марксом. Далее французский советолог ставит вопросы, ответы на которые ясны для каждого здравомыслящего экономиста: разве можно признать весь марксистский анализ капитализма ошибочным? Разве все противоречия капитализма, на которые впервые указал К.Маркс, изжиты капитализмом? Разве капиталистическая система преодолела все противоречия и превратилась в идеальную модель для всех стран мира? Острота противоречий современного капитализма даже в очень экономически богатых странах — очевидна.
Так, Збигнев Бжезинский, которого трудно заподозрить в симпатиях к марксизму, в опубликованной в 1993 г. в Нью-Йорке монографии «Вне контроля (Мировой беспорядок на пороге XXI века)» рисует весьма противоречивую картину самого экономически богатого американского общества: ниже черты бедности находятся 32,7% негров и 11,3% белых американцев или 35,7 млн. человек, деградирует мораль аудиовизуальных средств массовой коммуникации, падает гражданское сознание, растет «жадный класс богачей», глобальное неравенство становится ключевой проблемой политики в XXI в.
Все последующие экономические теории основывались на достижениях классической, в том числе марксистской политической экономии. Более того, социально-экономическая направленность исследований Маркса и сделанные им выводы о противоречивости капиталистических отношений способствовали возрастанию практической значимости марксизма в обновлении капиталистической системы и ее приспосабливаемости к новым условиям
Следовательно, марксистская экономическая теория и сегодня не теряет своей научной и практической значимости. Особенно она необходима странам с переходной к капитализму экономикой. Этот переход означает формирование новой системы отношений собственности, распределения доходов, социальной структуры общества, коренные изменения в экономическом поведении субъектов хозяйствования, изменение методов реализации системы экономических интересов и их согласования.
Критический анализ происходящих в постсоветских странах социально-экономических изменений позволил бы, если не предотвратить, то хотя бы ослабить негативные последствия «дикого капитализма» и менее болезненного перехода к современным моделям капитализма. Необходимо выделить главное, что предопределяет значимость марксистской экономической теории до тех пор, пока существует капитализм в любой, даже в самой совершенной его модели. Суть практической и научной значимости марксистской теории заключается в том, что любая экономика — это не машина, не физический процесс или природное явление. Экономика — всегда социальна, политична, идеологизирована. Здесь действуют люди, со своими целями, потребностями, противоположно взаимосвязанными экономическими интересами.
Как бы ни совершенствовалась современная модель капитализма, его суть остается неизменной — он держится и развивается на основе частной собственности на средства производства и жесткой конкурентной борьбе. Поэтому, пока существует капиталистическая рыночная экономика, противоречия между экономическими интересами производителей и потребителей, государства и налогоплательщиков, наемных работников и собственников средств производства остаются, и общество вынуждено постоянно искать новые способы их бесконфликтного разрешения. Более же полного и глубокого анализа системы экономических отношений и противоречий при капитализме ни до Маркса, ни после него в экономической науке не было представлено.
Чрезвычайно важным для практического применения классической политической экономии, в том числе и ее марксистского периода, является понимание того, что классическая политическая экономия на закончила свое развитие на К.Марксе. В течение последних более чем 100 лет некоторые выводы, актуальные для своего времени, утрачивали свое значение под влиянием изменений в социально-экономической жизни общества, другие в силу тех же причин переоценивались.
Одновременно классическая политическая экономия обогащалась углублением содержания основных понятий, категорий, законов, отражающих суть рыночной экономики и товарно-денежных отношений. Обогащение классической политической экономии происходило и происходит за счет теоретических обобщений новых явлений мировой экономической практики. Значительный вклад в развитие классической политической экономии внесли экономисты бывших социалистических стран, в том числе и России.
Исторически второй теорией, которая развиваясь, превратилась сегодня в ведущую на Западе экономическую теорию, является теория предельной полезности.
Теория предельной полезности (маржиналистская, или количественная) возникла как реакция на широкое распространение теории К.Маркса. Капиталистическое общество в период своего расцвета не могло смириться с критикой капитализма, обнажающей его эксплуататорскую сущность и обосновывающей необходимость уничтожения частной собственности.
Суть теории предельной полезности состоит в утверждении, что цена — результат не труда, а индивидуальных оценок потребителей и игры спроса. В связи с этим у теоретиков предельной полезности исчезает сама категория товара и заменяется понятием «благо». Предмет исследования переносится ими из сферы производства в сферу обращения, из анализа социально-экономической системы в целом — на предприятие (фирму) Все известные западные экономисты считают теорию предельной полезности политизированной, направленной на подрыв доверия к марксистской теории вообще и теории трудовой стоимости в особенности.
Объясняя причины возникновения теории предельной полезности, американский экономист В.Селигмен пишет: «Критика капитализма становилась все сильней, и теперь, казалось, уже невозможно выражать представления о социальном строе в действительно нейтральных категориях. Карл Маркс придал классической доктрине такое направление, которое вызывало беспокойство. Казалось, что необходимо дать отпор этой тенденции, и маржиналистская доктрина, вероятно, преследовала эту цель. Принадлежащий представителям классической школы анализ реальных затрат был отвергнут, и предпочтение было отдано психологической трактовке издержек». И далее «маржинализм, стало быть, являлся своеобразной апологией тех, кого можно назвать властвующей элитой».
Теория предельной полезности была принята на вооружение официальной наукой и все более утверждалась в учебных программах западных стран. Эта теория постоянно углублялась и дополнялась, используя при этом не только слабости и проблемы в классической политической экономии, но и заимствуя из нее все полезное. Так, Самуэльсону, автору известного американского учебника, основанного на теории предельной полезности, принадлежит афоризм: «Маркс слишком важен, чтобы оставить его марксистам».
Обогащаясь математическими методами, моделями, схемами, графиками, теория предельной полезности все более и более превращалась в логически стройную систему знаний. Хотя она носила формально абстрактный характер, слабо отражающий реальную экономическую жизнь, противостоять ей было трудно.
Сегодня все западные, особенно американские, учебники основаны на теории предельной полезности. Отказ от традиционных методов экономического анализа и практической применимости своих теорий произошел на Западе под влиянием многих причин. Прежде всего, отразились идеологические стереотипы «холодной войны»: для американских экономистов доказательство превосходства рыночного механизма и оптимальности рыночного распределения ресурсов воспринималось не только как научная задача — для многих это было вопросом «политической гордости».
Кроме того, в недрах самого западного профессионального сообщества в послевоенные годы все более утверждались такие стандарты научности, которые подталкивали экономическую науку в сторону все большей абстрактности формулировок и растущей математизации. Владение элементарной математической техникой и внутренней логической согласованностью абстрактной модели ценится выше, чем глубокий экономический анализ, опирающийся на фактический материал и возможность применения полученных выводов на практике. Это неоклассическое, формальное направление образцом для себя считает физику и другие точные науки.
Экономическая наука призвана помочь понять, как действительно функционирует реальная экономика, должна стать основой при выборе политических действий, способных направлять экономическое развитие в необходимом направлении. Поэтому вряд ли формальные западные теории могут оказать практическую помощь при реформировании постсоветской экономики.
Экономическая теория Кейнса является наиболее жизнестойкой, поскольку она отразила реальные тенденции в развитии рыночной экономики второй половины XX в., а рекомендации, вытекающие из этой теории, служат практике и в настоящее время. Теория Кейнса — продолжение классической политической экономии.
Постоянно развиваемое и дополняемое, иногда упрощенное и даже искаженное последователями Кейнса, его учение превратилось в ведущее направление западной экономической мысли. В отличие от своих современников, Кене критически проанализировал капиталистическую экономику, сотрясаемую периодически повторяющимися разрушительными кризисами, которые представляли для капитализма огромную опасность. Он пришел к выводу, что современный капитализм слишком расточителен, существенно недоиспользует трудовые и производственные ресурсы, а чрезмерное неравенство в доходах не способствует экономическому росту и стабильности.
В итоге Кейнс пришел к выводу, что капитализм свободной конкуренции исчерпал себя, его механизм саморегулирования не работает и потому в интересах всего общества экономика должна регулироваться государством.
Принято считать, что Кейнс совершил революцию в экономической мысли. Ее суть состоит в том, что он перенес экономический анализ с отдельной фирмы, т.е. с микроэкономического анализа, господствовавшего после распространения в экономической науке теории предельной полезности, на экономику страны в целом.
В американских учебниках утверждается, что Кейнс открыл новый раздел в экономической науке — макроэкономическую теорию. Следуя исторической объективности, необходимо сказать, что макроэкономическое объяснение происходящих в обществе процессов возникло вместе с классической политической экономией и развивалось ею. Основателем макроэкономики, если под ней понимать не сам термин, а вкладываемый в него смысл, правильнее считать французского экономиста XVIII в. Кенэ, предложившего картину всего общественного производства как систему, в которой было угадано направление будущего развития макроэкономической теории.
Но создание фундаментальной для своего времени макроэкономической теории принадлежит К. Марксу. Отрицать это — значит противоречить истине.
Во втором томе «Капитала» К. Маркс анализирует общественное воспроизводство в целом, условия достижения динамического равновесия на макроуровне с помощью модели (схем) двух секторов экономики. Здесь впервые в истории экономической науки все товары, производимые на уровне страны, делятся на потребительские и инвестиционные, а совокупный общественный продукт— на конечный и промежуточный.
Идеи К. Маркса явились отправным началом в развитии макроэкономической теории как на Западе, так и в СССР. До того как необходимость макроэкономической теории стала признаваться на Западе, она научно разрабатывалась и применялась в практике планового ведения хозяйства в СССР.
Поэтому можно сказать, что Кейнс вернул экономический анализ на макроуровень, после того как теоретики предельной полезности сосредоточили все внимание на микроэкономическом анализе, и не просто вернул, но и в соответствии с изменившимися условиями функционирования рыночной экономики обосновал объективную необходимость государственного вмешательства в экономику, что отвечало требованиям социально-экономической практики. Кейнс разработал конкретный механизм государственного регулирования рыночной экономики и обеспечил его практическую реализацию.
Вопреки постулатам теоретиков предельной полезности, Кейнс доказал, что решение жизненно важных проблем высокоразвитого капиталистического общества лежит не на стороне предложения ресурсов (их редкости, предельной полезности, рационального сочетания, «вознаграждения» факторов производства и т.п.), а на стороне спроса, обеспечивающего реализацию этих ресурсов.
Оценивая масштабы безработицы как катастрофические, Кейнс находит отличное от теоретиков предельной полезности решение этой проблемы. В соответствии с теорией предельной полезности занятость зависит от предельной производительности труда (определяющей спрос на труд) и «предельной тягости труда», оцениваемой рабочими по их реальной заработной плате (определяющей предложение труда).
Пересечение двух графиков, определяющих динамику двух указанных величин, и определяет уровень занятости. Следовательно, чем ниже реальная заработная плата, на которую согласны рабочие, тем выше уровень занятости, и наоборот. По теории предельной полезности уровень занятости находится «в руках» самих рабочих: не желая идти на снижение заработной платы, рабочие способствуют росту безработицы.
Кейнс доказал несостоятельность этих постулатов и определил, что занятость зависит от уровня и динамики эффективного спроса, который складывается из ожидаемого уровня потребления и предполагаемых капитальных вложений. Основное значение в эффективном спросе Кейнс отводил инвестициям. Он доказывал, что их влияние зависит от перспективной выгоды нынешних капитальных вложений и нормы процента. Чем ниже норма процента, тем дальше отодвигается граница перспективной выгоды от инвестиций, и наоборот, жесткость процентной ставки, а тем более ее рост тормозят склонность к инвестированию.
В отличие от теоретиков предельной полезности, полагавших, что норму процента определяют сбережения, точнее — взаимодействие и равновесие сбережений и инвестиций, процент у Кейнса — чисто денежный феномен, определяемый спросом и предложением на денежные «остатки», т е. не на сбережения, а лишь на их денежную часть.
Таким образом, по Кейнсу главным объектом государственного регулирования является эффективный спрос и, в первую очередь, его основная составляющая — инвестиции. В качестве основных механизмов регулирования эффективного спроса Кейнс считал денежно-кредитную систему и бюджет. Причем Кейнс вначале отдавал предпочтение косвенному государственному регулированию через денежно-кредитную систему.
Однако социально- экономическая ситуация 30-х годов показала, что в условиях глубокого экономического спада денежно-кредитное регулирование малоэффективно, поскольку инвестиции слабо реагируют на понижение процентной ставки. В связи с этим Кейнс и его последователи для стабилизации экономики и экономического роста стали использовать бюджетное регулирование через налоги, государственные расходы, бюджетный дефицит.
Кейнсианская экономическая теория эффективно «работала» до 70-х годов. Структурный кризис 1974-1975 гг. и инфляция, принявшая хронический характер, привели к кризису кейнсианства. Разработанный Кейнсом механизм государственного регулирования в условиях инфляции оказался неэффективным.
Критика кейнсианства привела к появлению множества экономических теорий с самыми различными методологическими и идеологическими подходами.
Среди множества теорий как в США, так и Западной Европе целесообразно выделить два направления: современное кейнсианство и монетаризм. Современные кейнсианцы пытаются найти такие методы экономической политики, которые обеспечивали бы устойчивое развитие и высокий уровень занятости и одновременно способствовали бы снижению инфляции. Они доказывают, что решение этой проблемы возможно за счет соответствующих корректировок в производстве совокупного продукта, безработицы, цен, а также в денежной системе.
Монетаристы, признавая неизбежность циклического развития современной экономики, видят его причину в неустойчивости денежной политики центральных банков. По мнению главного разработчика монетаристской теории М.Фридмана, решающим фактором общественного производства являются деньги. Регулируя денежную массу, можно воздействовать на динамику производства.
Главный вывод из кейнсианства состоит в том, что необходимость государственного вмешательства в современную рыночную экономику сохраняет свое значение и сегодня. Но формы и методы государственного регулирования не остаются постоянными, они изменяются не только во времени, но специфически проявляются по странам.
Необходимо также учитывать, что современные западные экономические теории отражают тенденции социально-экономического развития развитой рыночной экономики. Поэтому и «работать» они могут с большей или меньшей отдачей только в условиях уже сформировавшихся зрелых рыночных отношений. «Слепое» использование рекомендаций современных западных теорий в трансформирующейся экономике бывших социалистических стран способно не просто отдалить формирование рыночной экономики, но и нанести огромный экономический и социальный вред.
Вряд ли известные западные экономисты могли рекомендовать реформаторам постсоциалистических стран свои экономические идеи, заведомо рассчитывая на отрицательные последствия от их реализации. Западная экономическая наука просто не имела и не могла иметь опыта рыночного реформирования социалистической экономики. Переход от социализма к капитализму — уникальный случай в истории развития человеческого общества. Экономическая теория — обобщение практического опыта.
Поскольку такой практики в развитии мировой экономики не было, то западные экономисты могли предложить реформаторам бывших социалистических стран формы и методы, опробованные в странах с развитой рыночной экономикой. Поэтому к экономическим рекомендациям даже самых доброжелательных западных экономистов необходимо подходить с большой осторожностью.
По американской классификации 80-х годов, «Экономикс» представляет «чистую» или «высокую» экономическую теорию, которая не используется для объективного анализа социально-экономической действительности. Кроме «Экономикс» западная литература выделяет «политэкономию», или «теорию экономической политики», служащую теоретической основой для анализа фактических данных и выработки стратегий экономического роста.
В 1993 г. американский экономист Т.Майер в порядке убывающей престижности приводит 4 категории западных экономических теорий:
Приведенная классификация западных экономических теорий отражает моду на ту или другую теорию экономистов, проживающих в странах с устоявшейся развитой рыночной экономикой. Переход от социализма к капитализму отнесен к четвертой, самой последней по престижности категории. Переходная экономика рассматривается западными теоретиками как временное отклонение от нормы. В связи с этим изучать надо, по их мнению, современную западную экономику как нормальное состояние общества, проблемы же перехода как временные не заслуживают глубокого исследования. Отсюда и рекомендации общего характера с позиций развитой рыночной экономики известных экономических моделей и подходов.
Объективный анализ социально-экономических изменений в постсоциалистическом пространстве позволяет сделать заключение о сложности, противоречивости и долговременности переходного периода. Это вовсе не переход от отклонения к равновесию. Плановая, централизованно управляемая экономика представляла собой социально-экономическую систему, способ организации общественного производства — явление логически сопоставимое с рыночной системой.
Поэтому изменения, происходящие в бывших социалистических странах, это не только переход от конъюнктурного отклонения к равновесию, а смена одной социально-экономической системы на другую с заменой всех принципов, методов, механизмов функционирования системы. О том, насколько труден переход от одной системы к другой, свидетельствует переходный кризис в России, отличный от экономических кризисов, изучаемых экономической наукой на протяжении двух последних столетий. Учитывая это, важна оценка современных западных экономических течений, отражающих ситуацию в развитии рыночной экономики, и обобщение опыта рыночных преобразований в постсоциалистических странах.
Приведенная классификация западных экономических теорий исходя из критерия престижности и моды позволяет судить о возможностях их использования для анализа переходных экономик. Условно разделим их на основное течение («мэйнстрим») и альтернативы. Главное различие между ними — степень абстракции при анализе социально-экономической действительности.
Состав основного течения изменяется. В последний более чем 20-летний период основные течения составляют формальные, или теории предельной полезности (неоклассические теории). Экономисты этого направления исходят из сильно упрощенных предпосылок относительно человека (экономическая рациональность или максимизация целевой функции при данных ограничениях, модели общего равновесия и т.п.), что позволяет им работать с оптимальными (равновесными) состояниями, формализовать экономическую теорию и обходиться без фактического материала. С течением времени уровень формализации в основном течении возрастает как за счет накопления новых математических инструментов, так и за счет вытеснения других направлений и прежде всего кейнсианства.
Развитие этой тенденции определяется высокой престижностью формальных исследований по сравнению с эмпирическими. Неоклассические теории гораздо легче изучать, сокращается время на сбор и обработку фактического материала; использование моделей и схем облегчает оценку профессионализма автора при рецензировании. Отсюда поток экономических публикаций, отличающихся точностью, а не реальностью.
Экономисты формального направления почти не привлекаются для выработки экономической политики. Естественно, что возможности практического использования формальных экономических теорий минимальны, поскольку они исходят из абстрактных моделей уже утвердившихся рыночных отношений и рассматривают моментное состояние экономики, абстрагируясь от изменений во времени.
Вместе с тем следует отметить, что основное течение в западной экономической науке неоднородно. Здесь наряду с чисто формальными теориями существуют и теории с эмпирической направленностью. Главные постулаты формального течения (максимизация полезности, теория общего равновесия) сохраняются, но другие абстрактные предпосылки (среда, в которой действуют хозяйствующие субъекты) ослабляются. Отличительная черта этой части теорий основного направления — нацеленность на факты. Наиболее известные представители направления в рамках формальных теорий — М. Фридмэн, Ф. Модильяни, Дж. Тобин. К ним относят и экономистов МВФ, оказывающих определенное влияние на выбор методов реформирования российской экономики.
Наибольшее распространение формальные теории получили в США. Однако и здесь в большинстве университетов формальные теории рассматриваются лишь как один из элементов теоретической мысли.
В западной экономической теории наряду с модной формальной экономической теорией существуют альтернативные теории: институцианализм, кейнсианство, посткейнсианство, неокейнсианство, классическая экономическая теория и др. Кроме того, многие экономисты с мировой известностью оказывают влияние на формирование теоретических взглядов, опирающихся на реальность и здравый смысл, например, Д. Гэлбрайт — экономист «вне главного потока», который равняется не на большинство, а на истину.
В. Леонтьев, М. Алле, Л. Эрхард, Блауг, Хан, Корнай и др., признавая наличие проблемы соотношения теории и факта во всех науках, осознают противоречивость той формы, которую она принимает в западной экономической науке: это выбор между реалистичностью и абстрактной математической точностью, оторванной от экономической практики. Многие экономисты понимают значение этой проблемы и ее противоречивости и связывают прогрессивное развитие экономической науки с ее решением.
Западные прогрессивные экономисты осознают ограниченность практической значимости неоклассической теории. Формирование и развитие формальной теории они связывают с политикой и идеологизацией: возникнув как противовес революционным выводам К. Маркса, теория предельной полезности все более «совершенствовалась» под влиянием «холодной войны».
Формальная или «чистая» экономическая теория исключает из анализа экономические законы, отношения собственности, систему экономических интересов и противоречивый характер их согласования, наличие прибавочного продукта как объективно необходимого элемента социально-экономического прогресса и т.д.
Лауреат Нобелевской премии французский экономист М. Алле характеризует формальные (неоклассические) теории как «литературные», «математическое шарлатанство», «дикую эконометрику» и т.п.
Большинство здравомыслящих западных экономистов характеризуют формальное направление в экономической теории как не отвечающее требованиям социально-экономической практики. Однако следует еще раз подчеркнуть, что «чистая», или формальная экономическая теория — лишь одно из направлений в западной экономической науке.
При выработке программ социально-экономического развития привлекаются экономисты эмпирического направления, опирающиеся на факты и теории, отражающие практику. Так, теоретической основой «рейганомики» послужил синтез классической политической экономии (экономики предложения) и активного государственного вмешательства в экономическое развитие США (кейнсианство).
Естественно, что идеи трансформации социалистической экономики сформировались под влиянием господствующих в западной литературе экономических теорий. Так, доктрина «шоковой терапии» или «большого удара» имеет неоклассическое происхождение, основанное на теории предельной полезности и рационального поведения хозяйствующих субъектов.
Теоретики этой концепции утверждают, что достаточно устранить преграды, сдерживающие экономическую свободу хозяйствующих субъектов, как процесс пойдет в необходимом направлении, сам по себе. Для стран советской модели хозяйствования такой экономической преградой был товарный дефицит при твердых ценах, устанавливаемых государством.
В связи с этим либерализация цен, по замыслу российских реформаторов, должна была на основе выработки «рациональной экономической ориентации» привести к микроэкономической реструктуризации и формированию структуры производства, соответствующей экономическим потребностям общества. Реформаторы отдавали себе отчет, что общество пострадает от реформы цен, но они считали, что благодаря быстроте решения издержки переходного периода будут сокращены.
Не учли они главного — шокотерапия способна достичь предполагаемых результатов при наличии «совершенной среды, которая связывается с условиями свободной рыночной экономики. Поскольку либерализация цен была осуществлена в России в условиях всеобщего экономического монополизма, то шокотерапия привела к росту цен, инфляции, развалу отечественного производства и захвату отечественного потребительского рынка иностранными производителями. Экономика России до сих пор не может подняться вследствие этого «большого удара».
Оппоненты шокотерапии, т.е. неоклассической теории, теоретики градуалистской концепции экономической трансформации опираются на классическую и кейнсианскую экономические теории. В соответствии с этой позицией, переход от социалистической социально-экономической системы к капиталистической представляет собой длительный процесс и уже этим противостоит «большому удару», быстрому переходу к капитализму. Экономическая трансформация социалистической системы связывается с изменениями в производстве, в структуре совокупного предложения и спроса.
С позиции сторонников этой теории, самое худшее в процессе рыночного реформирования — это падение производства, разрушение экономики реформируемой страны. Учитывая это, сторонники градуалистской концепции первостепенное значение отводят стабилизации экономики и доходов населения, обеспечивающих приспособление населения к рыночным изменениям и поддержку населением экономических реформ.
Судя по происходящим в России изменениям, российские реформаторы придерживаются концепции эмпирического направления формальной (неоклассической) теории: вслед за либерализацией цен, приватизацией, открытием внутреннего рынка предпринимаются попытки денежной и финансовой стабилизации в соответствии с принципами монетаристов. Что из этого получилось — общеизвестно: финансовый кризис августа 1998 г. и углубление системного кризиса. Все с большей очевидностью выступает необходимость подъема общественного производства, без чего невозможна никакая стабилизация, в том числе и политическая.
Нет сомнения, что просчеты в реформировании российской экономики являются в определенной мере следствием недостаточной развитости экономической науки и ее невостребованностью хозяйственной макроэкономической практикой. В советское время экономические решения нередко принимались волевым методом, часто вопреки экономической целесообразности. Современная рыночная экономика изучалась нами только по Марксу. Западные экономические теории, отражавшие изменения современной рыночной экономики, рассматривались лишь с критических позиций.
Нельзя с уверенностью сказать, что с помощью какой-то западной экономической теории можно объяснить сегодня социально-экономическую ситуацию в России, а тем более определить четкие ориентиры для подъема отечественного производства. Необходимо знание и критическое осмысление всего опыта развития западной системы рыночного хозяйства и выработки всесторонне продуманной программы подъема экономики страны с учетом объективной оценки фактов и здравого смысла.