Проблемы функций (назначения) экономической теории, их классификации получили разработку значительно позднее формирования самой науки. Исследование и выделение функций стали возможными на более высоком уровне развития экономической науки и политической экономии (конец XIX — начало XX в.).
В современной экономической литературе выделяют четыре основные функции экономической теории:
Западная экономическая литература выделяет позитивную и нормативную функции политической экономии.
Как и всякая наука, экономическая теория имеет фундаментальное значение исследуя экономические взаимоотношения людей в обществе в их взаимосвязи с природой, производительными силами, государством и его структурами, она раздвигает рамки понимания окружающего нас мира, в котором мы живем и работаем.
Повышение уровня социально-экономического развития страны усложняет взаимоотношения людей в обществе. Значение общественных наук для развития общества и ориентации каждого в этом обществе возрастает. Не случайно при выборе менеджеров в современной рыночной экономике предпочтение отдается людям с высшим экономическим и юридическим образованием. Опыт показал, что специалисты этого профиля лучше, чем другие ориентируются во все усложняющихся социально-экономических и межличностных отношениях.
Из всех общественных наук экономическая теория связана с экономикой, воспроизводством необходимых для жизнедеятельности населения материальных благ и услуг. В связи с этим экономическая теория имеет непосредственное практическое значение. Практическая значимость этой науки зависит от достоверности фактического материала, научной степени его обобщения и сформулированных на этой основе теоретических выводов, а также от знания объективных требований экономических законов, желания и умения их практической реализации на всех уровнях хозяйствования.
Нет сомнения, что трудности формирования рыночной экономики, экономические и социальные потери, связанные с этим процессом, в странах бывшего СЭВ являются во многом следствием неразвитости общественных наук в целом и стимулирования политической надстройкой экономических выводов, не отражающих реальной действительности.
Что касается методологической функции, то экономическая теория, принципы ее анализа, полученные выводы, исследуемые экономические законы призваны служить методологической основой, облегчающей и повышающей научный уровень исследования других общественных наук и отраслевых экономик: статистики, финансов, демографии, экономической географии, социологии, политологии, экономики транспорта, сельского хозяйства, промышленности и др. Вполне очевидно, что реализация этой функции определяется достижениями в самой экономической теории.
Наиболее общей оценкой эффективности любой науки являются успехи деятельности людей в той сфере, которая служит объектом научного исследования. Оценивая с этих позиций экономическое развитие России и других стран СНГ, вряд ли можно оценить положительно достижения экономической науки. Но, как уже отмечалось, эффективность науки зависит не только or достижений ученых, но и от способностей и возможностей общественной системы и ее людей разумно использовать достижения науки.
Экономическая практика нуждается сегодня в экономистах-аналитиках (а не трансляторах, т.е. передатчиках информации сверху вниз и наоборот), знающих теорию, способных применить теоретические знания для обобщения фактического материала и выработки на этой основе конкретных рекомендаций по обновлению механизмов хозяйствования.
Весьма дискуссионна проблема идеологической функции экономической теории. В самом общем понимании идеологизация — представление чего- либо в лучшем виде, чем оно есть в действительности. Идеологизация в общественных науках вообще и в политической экономии в частности достигла наивысшего накала в период существования двух мировых систем — капиталистической и социалистической и особенно в годы «холодной войны».
К. Маркс своими бескомпромиссными революционными выводами и идеями «навредил» сам себе: большинство западных экономистов, не принимая его классовой непримиримости, отбрасывало и его действительно научные достижения. Конечно, экономическое учение К. Маркса имело ярко выраженную идеологическую направленность.
Но при этом следует учитывать одну важную особенность: если экономические выводы многих экономистов преследовали цель оправдания господствующей политической надстройки, то К. Маркс в период упрочения капитализма выступил за его разрушение и уничтожение. Следует признать не только научную, но и гражданскую мужественность этого ученого.
Официальная западная экономическая теория, пытаясь освободиться от идеологического груза К Маркса, восприняла теорию предельной полезности и разработанное на ее основе экономическое учение А. Маршалла как избавление от него. Затем, продолжая «избавляться» от идеологии, западные ученые отбросили название экономической науки «политическая экономия». Постепенно западная экономическая теория превратилась в науку, изучающую экономику, лишенную отношений собственности, различий в экономических интересах социальных групп, труда как источника богатства и объективной необходимости его деления на необходимый и прибавочный и т.п.
С идеологических позиций в первые годы перестройки кафедры политической экономии вузов России начали отказываться от слова «политическая», переименовав их в кафедры экономической теории. Конечно, советская политическая экономия выполняла в большей степени функции идеологические, чем практические. Но она практически не была востребована. Макроэкономические хозяйственные решения в бывшем СССР принимались волевым методом, без учета экономических законов, а зачастую вопреки им.
С развитием рыночных отношений в России с объективной необходимостью будет изменяться и экономическая теория, их отражающая. Встают два вопроса: 1) будет ли эта наука нести идеологические функции? 2) в какой мере экономическая теория в странах с развитой рыночной экономикой и демократическим политическим устройством пронизана идеологией?
В западной экономической литературе проблемы несовпадения факта и его оценки, отношения между сущим и должным и причин различия между названными понятиями являются предметом длительной и острой дискуссии. Свободна ли экономическая наука от идеологии? Возможна ли такая свобода в принципе или фактически? В западной литературе считается общепризнанным, что экономическая мысль, взятая в целом, проникнута идеологией. Спорными остаются вопросы о характере, степени, формах этого проникновения, а также о возможностях вычленения идеологии из экономической теории.
Широчайший круг авторов признают, а то и прямо подчеркивают, что идеология питает собой научные гипотезы и теории; многочисленные экономисты (как ортодоксального, так и неортодоксального направления) согласны с тем, что на протяжении всей своей истории экономический анализ служил целям объяснения и оправдания существующего. (Исключение составляет идеологизированная теория К. Маркса, в отличие от других разоблачающая господствующую систему.)
Экономисты — всего лишь только люди, со своими экономическими потребностями и интересами. Выбор экономистами для себя той или иной роли — специалиста и объективного ученого или социально ориентированного на оправдание и поддержку существующей власти — определяет объективность результатов его исследования и наличие или отсутствие в них идеологии.
Заслуживает внимания тот факт, что теория предельной полезности расценивается самими западными экономистами как идеологизированная, внесшая важный вклад в защиту капитализма. Эта теория, по утверждению Хикса, способствует отходу от рассмотрения социально-экономических отношений между людьми; Робинсон полагает, что теория предельной полезности принята в качестве определенной идеологии, призванной положить конец влиянию прочих идеологических концепций.
Обобщая, можно сказать, что полностью исключить идеологию из экономического анализа нельзя. Как уже отмечалось, производственные отношения не могут не взаимодействовать с политической надстройкой. Вырабатываемая государством экономическая политика затрагивает экономические интересы всех социальных слоев в большей или меньшей мере. Эта политика через вырабатываемую идеологию, в том числе и экономистами, доводится до широких масс.
Выделение позитивных и негативных функций политической экономии и их определение связано с Дж. Кейнсом. В книге «Предмет и метод политической экономии» (на русском языке издана в 1899 г.) Дж. Кейнс проводит различие между этими понятиями: «Позитивная наука — совокупность систематических знаний, относящихся к тому, что есть: нормативная, или регулятивная, наука... — совокупность систематических знаний, относящихся к тому, что должно быть... искусство... — система правил для достижения данной цели». Дж. Кейнс доказывает ошибочность смешения этих двух функций политической экономии и обосновывает значимость особой ее позитивной функции.
Актуальность различения указанных двух функций политической экономии вполне очевидна: экономисты, пользуясь все более сложным математическим аппаратом, создают разветвленную, логически непротиворечивую систему, которую часто называют «чистой» экономической теорией. Такая теория, обладая несомненной стройностью, практически не нуждается в фактах.
По подсчетам В. Леонтьева, чуть ли не половина авторов статей, опубликованных в журнале «American Economic Review», который издается Американской экономической ассоциацией, вообще не оперирует какими-либо фактическими данными. Такое превращение экономической теории в «искусство для искусства» (которое лишает ее практического значения при определении курса государственной экономической политики) беспокоит многих выдающихся современных экономистов.
В принципе экономическая теория — позитивная наука. И как позитивная наука она представляет собой совокупность выработанных на основе эмпирической проверки обобщений и выводов, которые можно использовать для предвидения последствий, изменения обстоятельств. «Важность политической экономии для повседневной жизни и государственной политики препятствует объективности и способствует смешению научного анализа с нормативными суждениями».
Позитивная экономическая наука принципиально независима от какой-либо этической позиции или нормативных суждений. Она занимается тем, «что есть», а не тем, «что должно быть».