Становление рыночной экономики в странах, уходящих от «реального социализма» с его бюрократическим огосударствлением хозяйственной жизни не случайно оказалось связано с задачей развития частной собственности: именно она стала в свое время (где 500, а где лишь 100 лет назад) основой для генезиса современной буржуазной системы.
В результате наша переходная экономика оказалась на перекрестке двух единых и противоположных тенденций: общецивилизационной тенденции социализации частной собственности и специфической тенденции перехода от бюрократически-государственной собственности прошлого к частной. Во взаимодействии этих начал — ключ к пониманию структуры и природы форм собственности в отечественной переходной экономике.
Последняя, соответственно, оказалась поставлена перед объективной альтернативой: проводить дебюрократизацию отношений собственности, ориентируясь на перспективы ее социализации, или ориентироваться на приватизацию, формально пытаясь восстановить частную собственность, а реально трансформируя огосударствленные монополистически-корпоративные структуры в приватизированные. Традиционно к формам частной собственности относятся изначально индивидуальные или семейные мелкие предприятия, в которых собственник и работник — одно лицо.
Такие предприятия распространены там, где индивидуальный труд или труд микроколлектива (семьи) достаточно эффективен (может самостоятельно или при поддержке крупных хозяйственных систем —например, государства, обеспечивать воспроизводственный процесс). В развитых странах мелкие частные предприятия наиболее типичны в таких сферах, как сельское хозяйство (фермеры), торговля и сервис, ремесла, некоторые формы творческой деятельности (медицина, искусство) и деятельность в трансакционном секторе (услуги мелких брокеров, адвокатов, коммивояжеров и т.п.).
В переходной экономике России мелкая частная собственность появилась первоначально в форме так называемой «индивидуальной трудовой деятельности», затем — фермерства. В настоящее время большая часть мелких частных предприятий (1—5 человек) имеет юридическую форму «товариществ с ограниченной ответственностью», формально почти не отличаясь от коллективных предприятий.
В любой экономике, в том числе переходной, для этого сектора характерно быстрое появление новых фирм при разорении или переходе к более крупным структурам старых (исключение составляют специально поддерживаемые мелкие предприятия, например фермерские хозяйства в Западной Европе).
Исторически традиционным направлением эволюции мелкой собственности, основанной на собственном труде, было появление форм, базирующихся на разделении собственника и работника, в которых проявлялся собственник средств производства на одном полюсе; наемный рабочий, продающий свою рабочую силу — на другом. В переходной экономике они первоначально появились в виде так называемых «кооперативов» еще в период перестройки.
Число наемных работников так называемых «кооперативов» уже в конце 80-х гг. часто превышало количество членов кооператива, при этом функции разделялись достаточно просто: члены кооператива выполняли роль собственника, в ряде случаев — и предпринимателя, а основные производственные функции осуществлялись наемными работниками. Такие же тенденции можно наблюдать и в странах Восточной Европы, и даже в Китае, где развитие мелкого бизнеса зачастую, несмотря на государственные ограничения, тоже сопровождаются возрастанием удельного веса наемного труда.
Если частная собственность с использованием наемного труда достигает средних (фабрика) или крупных (корпорации) размеров, то и в переходной экономике она начинает превращаться в акционерную частную собственность с большей или меньшей концентрацией акций в руках отдельных лиц (а может быть, и организаций).
Акционерная собственность является наиболее типичной для средних и крупных предприятий как в развитых, так и развивающихся странах. Она становится наиболее типичной формой и для переходной экономики. Чем она отлична от, традиционной частной собственности? Прежде всего появлением элементов общественного распоряжения и присвоения.
Даже если мы рассматриваем классическое акционерное общество открытого типа, когда акции свободно котируются на бирже, то и в этом случае права распоряжения собственностью, в частности принятие решений по стратегическим вопросам, в акционерных обществах формально (а в ряде случаев и реально) принадлежат всем акционерам. Эти правомочия осуществляются ими совместно, а это значит, что появляются реальные элементы общественной собственности на средства производства.
Точно также мы должны зафиксировать, что акционерная форма собственности создает гораздо больше предпосылок для интеграции различных хозяйственных систем друг с другом. Обособленные фирмы, приобретая акции друг друга, интегрируются, степень их экономической взаимозависимости, единства в системе отношений собственности возрастает.
И все-таки акционерная форма собственности остается по преимуществу частной, поскольку, во-первых, использование акций осуществляется отдельным лицом (в данном случае не имеет значения — физическим или юридическим) обособленно, независимо от других лиц; во-вторых, реальный контроль над собственностью осуществляет, как правило, узкий слой лиц и, в-третьих, сама акционерная фирма обособлена от других.
Какова же специфика названных выше «разновидностей» частной собственности в переходной экономике? Прежде всего, она предопределена своеобразным генезисом частной собственности.
В обществе, вырастающем из экономики, основанной на всеобщем огосударствлении (при подпольном развитии частнособственнических рыночных отношений) для образования частной собственности существуют четыре пути. Первый — это официальная, освященная законодательством модель приватизации, перехода от государственной к частной собственности в ее развитых видах и формах, так или иначе ориентированных на развитие частнособственнических отношений.
Второй путь — внезаконный, осуществляемый стихийно, вопреки законодательству, процесс присвоения государственного имущества теми или иными лицами. Третий — путь легализации, т.е. превращения в официальные частнособственнические структуры тех хозяйственных звеньев, которые сложились на подпольном (теневом) рынке в предшествующие десятилетия. Существует и четвертый, общий для всех современных хозяйственных систем путь возникновения частной собственности на базе накопления средств отдельным лицом, в частности наемным работником (бывшим служащим по найму у государства).
В первых трех случаях специфической чертой частной собственности в условиях переходной экономики является ее номенклатурно-корпоративный генезис, или генезис, связанный с развитием корпоративных структур на неофициальном уровне, чем-то напоминающих мафиозные кланы. В третьем из них частная собственность развивается в нелегальной форме, она формально-легитимно не институционализирована (государство и законодательство не осуществляют регулирование и защиту этих частнособственнических структур). Постепенно легализуясь, бывшие «теневые» структуры тем не менее сохраняют «традицию» осуществления значительной части своей деятельности на неформальном уровне в нелегальной, не институционализированной форме (подчас — подпольно).
Четвертый путь генезиса частной собственности, проявив себя в сколько-нибудь значительных масштабах лишь в первые годы реформ (начальный период первоначального накопления капитала), постепенно становится все менее и менее типичным; новым «независимым» бизнесменом в большинстве случаев приходится очень быстро подчиняться все более упрочивающимся корпоративным структурам.
Отметим экономические последствия наиболее типичного для нашей экономики корпоративно-номенклатурного или «теневого» происхождения частной собственности. Во-первых, ориентация частных собственников и предпринимателей на номенклатурно-корпоративную или частично-легальную модель экономического поведения. Последнее означает противодействие институционализации экономики, а также соблюдению «правил игры», будь то аналоги рузвельтовского «кодекса честной конкуренции», выполнение программ государственного регулирования, или, по крайней мере, своевременная уплата налогов.
Во-вторых, высокая значимость неформальных социально-экономических связей между различными корпоративными структурами и внутри них. Уровень реальной обособленности и конкурентности этих структур оказывается существенно ниже (точнее — существенно иным), чем в традиционной рыночной экономике.
В-третьих, отчуждение работника и остальных граждан от собственности, которая принадлежит частным лицам (в данном случае — номенклатурно-корпоративным и «неформальным» структурам) оказывается существенно выше, чем в условиях развитых капиталистических стран: формы демократического контроля, участие в управлении и т.п. развиты в гораздо меньшей степени.
Кроме того, в рамках «нашей» частной собственности отношения отчуждения развиваются не только как экономические, базируются не только на концентрации «обычных» правомочий частных собственников в руках определенных частных лиц, но и на различных формах внеэкономического отчуждения, которые не только сохраняются от тоталитарно- бюрократической, корпоративной организации экономики прошлого, но и развиваются на базе названной выше специфической модели генезиса частной собственности и экономического отчуждения работника.
Эта специфика генезиса формирует особый тип частной собственности, характерной для переходной экономики, в превратной (как правило, номенклатурно-корпоративной) форме, отражающей общецивилизационную тенденцию социализации собственности.
Что касается мелких предприятий, то это зависимый тип мелкой частной собственности. Эта тенденция, будучи интернациональной на рубеже XXI века, приобретает весьма специфические и, как правило, уродливые (экономически неэффективные и социально несправедливые) формы в отечественной переходной экономике.
В современном мире мелкий частный собственник весьма существенно интегрирован (технически, экономически, социально) в общественную экономику. По сути дела, ключевой для развития мелкого бизнеса является проблема, которая звучит парадоксально: насколько сегодня действительно частным является частный собственник?
Прежде всего, частный собственник достаточно существенно ограничен «обобществлением производства», процессом возрастания взаимной технологической, экономической и иной взаимозависимости отдельных звеньев индустриального производства на основе углубления разделения труда, концентрации и кооперации труда и производства).
Процесс обобществления привязывает мелкого частного собственника тысячей невидимых нитей к поставщикам и потребителям. Для фермера это система обслуживания, поставки оборудования, семян, удобрений, сбытовые организации и т.п. Фактически фермерское хозяйство становится эффективным лишь тогда, когда оно включено в сложную цепочку кооперации многих крупных хозяйственных систем, начинающихся с производства комбайна и электроэнергии и заканчивающихся переработкой зерна и системой продажи хлеба или мяса.
Для мелкого предпринимателя, занятого в других сферах, эта цепочка является почти такой же. И на «входе» (поставка средств производства, сырья, материалов или продуктов для реализации) и на «выходе» (реализация продукции производительного мелкого бизнеса) он сталкивается, как правило, с крупными организованными хозяйственными и технологическими системами.
Более того, в рыночной экономике любой мелкий собственник оказывается достаточно тесно интегрированным в систему сложных финансовых и иных экономических взаимоотношений. Он крайне зависим от банка и других финансовых институтов, с которыми имеет дело.
Что же касается мелкой частной собственности в постиндустриальных сферах, то необходимо иметь в виду, что здесь можно лишь весьма условно говорить об обособлении отдельного лица. Да, человек, который сидит за персональным компьютером, отнюдь не связан с другими работниками так, как в бригаде, обслуживающей конвейер. Однако он связан через информационную сеть едва ли не со всем миром. Ученый в своем кабинете формально полностью обособлен от своих коллег. Но, тем не менее, и его работа, и информация, которой он пользуется, — все это универсальные, всеобщие научные ценности.
Если говорить о специфике переходной экономики, то здесь мелкий собственник, работающий и присваивающий продукт своего труда, зависит, во-первых, от государственных предприятий и наследия бюрократической тоталитарной системы. Так, фермер остается жестко зависим от опеки (патернализма и одновременно бюрократического угнетения) со стороны агропромышленного комплекса, начиная от бывших колхозов (фактически огосударствленных предприятий) или совхозов и заканчивая государственными или полугосударственными структурами, осуществляющими поставки техники и закупку продукции.
Эта зависимость может быть не только негативной, но и позитивной: независимо осуществлять весь технологический цикл фермер, естественно, не может и здесь роль помощника, с которым он должен вступать в кооперацию, волей-неволей должна принадлежать крупным хозяйственным структурам, находящимся до последнего времени, как правило, в руках государства, или имеющих иную, переходную форму собственности (скажем, акционерное общество с изрядной долей государственных средств). Но условием этого позитивного взаимодействия должны стать партнерские отношения мелкого и крупного бизнеса, а не монополистическое давление последнего.
Во-вторых, для переходной экономики характерна зависимость мелкого частного собственника от поставщиков и потребителей в условиях монополизма, имеющего и технологическую, и экономическую природу. Эта монопольная зависимость от одного-единственного поставщика техники или группы поставщиков, связанных между собой картельными отношениями, становится существенным фактором, характеризующим специфику мелкой частной собственности в условиях переходной экономики.
В-третьих, в условиях переходной экономики особенно значимой становится институциональная зависимость мелкого бизнеса. Она носит по преимуществу бюрократический характер. Бюрократическое, формальное ограничение свободы мелкого частного собственника в переходной экономике, пожалуй, наиболее значимо и оказывает наиболее сильное негативное влияние на модель и экономические результаты функционирования мелкой частной собственности.
Не менее существенной является и специфика наиболее типичной для переходной экономики — акционерной собственности. Несмотря на некоторые ростки ассоциированного распоряжения и присвоения (делающие эту форму переходной от частной к общественной), общее для всего переходного общества тоталитарно-бюрократическое наследие оказывает решающее воздействие на ее содержание. Главными субъектами этой собственности становятся не частные лица, а корпоративные структуры, которые вырастают из государственно-бюрократической формы организации экономики прошлого.
Концентрация реального контрольного пакета акций (это не обязательно 51%, может быть и гораздо меньшая доля) в руках государственных и независимых корпоративных структур (ими могут быть фонды имущества, государственные и акционерные корпорации, холдинги и т.д.) позволяет осуществлять разносторонний бюрократический контроль определенных государственных и иных номенклатурно-корпоративных институтов, имеющих форму акционерных обществ, за функционированием огромных хозяйственных систем.
В ряде случаев номенклатурой осуществляется прямой обмен бывшей власти, позволявшей административно-политическими методами контролировать распределение ресурсов в прошлом, на собственность в настоящем, на возможность получить в свои руки контроль за функционированием (а иногда и прямую собственность на акции) крупнейших производственных и финансовых систем.
Конкретными формами номенклатурно-корпоративного содержания акционерной собственности становятся смешанные государственно-частные компании, наиболее типичные для экономики России в начале 90-х гг.; холдинги, которые концентрируют контроль за развитием производства в руках узкого круга представителей среднего и высшего звена бюрократии; банковские системы, которые, как правило, создаются теми же государственными финансовыми и производственными корпорациями для финансирования своей деятельности и контролируются все тем же узким номенклатурным кругом лиц и др.
Итак, акционерная форма собственности содержит в себе внутреннее противоречие. С одной стороны — потенциал социализации экономики, эволюции от частной к общественной собственности. С другой — она создает весьма удобные формы для номенклатурно-корпоративной эволюции отношений собственности. Последнее означает сохранение контроля над ней по-прежнему в руках узкого круга лиц, весьма слабо заинтересованных в эффективном функционировании хозяйственных систем, являющихся объектами акционерной собственности.