Может возникнуть вопрос: но ведь США в целом свободная и процветающая страна, зачем нужна какая-то новая философия государственного устройства? Разве нам плохо живется при нынешней системе? Действительно, общество, в условиях которого мы живем, принесло беспрецедентное процветание большему числу людей, чем когда-либо ранее. Но мы сталкиваемся с проблемами - высокие налоги, плохие школы, расовая напряженность, деградация окружающей среды и т.д., - с которыми наша нынешняя система не справляется. Как я попытаюсь показать, либертарианство предлагает способы решения этих проблем. Для начала я приведу три причины, по которым в канун нового тысячелетия либертарианство является правильным выбором для Америки.
Во-первых, мы даже близко не подошли к тому процветанию, которое могло бы иметь место. Если бы наша экономика росла теми же темпами, что в период с 1945 по 1973 год, наш валовой внутренний продукт был бы на 40 процентов больше, чем сейчас. Однако один этот факт не дает истинной картины экономического ущерба, который нам наносит избыточное государство. В мире глобальных рынков и ускоряющихся технологических изменений мы не обязаны расти темпами сорокалетней давности - мы можем расти быстрее. В большей степени полагаясь на рынок и индивидуальное предпринимательство, мы смогли бы обеспечить более высокий уровень благосостояния для всех, что особенно важно для тех, кто сегодня обездолен.
Во-вторых, как заявили упоминавшиеся выше 52 процента американцев растерянным социологам, наше правительство стало слишком могущественным и уже начинает представлять угрозу нашей свободе. Правительство собирает слишком много налогов, слишком активно занимается регулированием и вмешивается куда не следует. Политики, от Джесси Хелмса до Джесси Джексона, стремятся навязать 250 миллионам американцев свой собственный моральный кодекс. Такие события, как атака на Ветвь Давидову, убийство Вики Уивер и Дональда Скотта, избиение Родни Кинга и учащающиеся попытки правительства отобрать частную собственность без судебного разбирательства, заставляют опасаться вышедшего из-под контроля правительства и напоминают о необходимости восстановить жесткие ограничения власти.
В-третьих, в быстро меняющемся мире, где каждый человек будет иметь беспрецедентный доступ к информации, централизованная бюрократия и принудительные правила просто не смогут поспеть за реальной экономикой. Существование мировых рынков капитала означает, что инвесторы не останутся заложниками национальных правительств и их налоговых систем с чрезмерно высокими ставками налогообложения. Развитие телекоммуникаций приведет к тому, что все больше и больше работников также получат возможность укрыться от высоких налогов и других поползновений навязчивого правительства. В XXI столетии будут процветать страны, привлекающие продуктивных людей. В безграничное будущее можно попасть, только имея ограниченное правительство.
XX век был веком государственной власти, от Гитлера и Сталина до тоталитарных государств за железным занавесом, от диктатур по всей Африке до бюрократических "государств всеобщего благосостояния" Северной Америки и Западной Европы. Многие считают: раз мир все более усложняется, вполне естественно, что правительства становятся больше и могущественнее. Однако в действительности XX век во многих отношениях представляет собой отклонение от магистрального пути, по которому развивалась 2500-летняя история Западного мира. Начиная с древних греков, история Западного мира была по большей части историей возрастающей свободы при постепенном ограничении государственного принуждения и произвола.
Сегодня, в конце XX века, появились некоторые признаки того, что мы, возможно, возвращаемся на путь ограничения государства и расширения свободы. С крахом коммунизма
исчезли последние аргументы в пользу централизованного планирования. Развивающиеся страны приватизируют государственную промышленность и делают рынки свободными. Внедрив капитализм, страны Тихоокеанского бассейна в течение жизни одного поколения перешли от нищеты к мировому экономическому лидерству.
В США бюрократическому левиафану угрожает возрождение либертарианских идей, на которых в свое время была основана эта страна. На наших глазах рухнули сокровенные чаяния социально-милитаристского государства. Американцы стали свидетелями полного провала идеи «большого правительства». В 1960-е они узнали, что правительства ведут войны, в которых нельзя победить, шпионят за своими внутренними оппонентами и лгут об этом.
В 1970-е стало ясно, что государственное управление экономикой ведет к инфляции, безработице и стагнации. 1980-е годы открыли, что расходы на государство с его навязчивой опекой растут даже тогда, когда в борьбе за президентское кресло кандидаты наперебой обещают изменить ситуацию. Теперь, в 1990-е, американцы готовы применить эти уроки, чтобы сделать XXI век не веком государства, а веком свободного человека.
Эти изменения в качестве причины имеют два главных обстоятельства. Во-первых, растущее во всем мире осознание неэффективности государственного планирования и присущей ему несвободы. Во-вторых, появление политических движений, основанных на идеях, особенно на идеях либертарианства.
Как пишет Э. Дж. Дионне-младший в своей книге "Почему американцы ненавидят политику: Возрождение либертарианства - одна из наименее известных, но наиболее замечательных тенденций последних лет. В 1970-1980-е годы антивоенные, антиавторитаристские, антиправительственные и антиналоговые настроения объединились, чтобы оживить целое политическое направление, долгое время пребывавшее в бездействии".
Почему возрождение либертарианства имеет место именно сейчас? Основная причина состоит в том, что в XX столетии все альтернативы либертарианству были опробованы на практике - фашизм, коммунизм, социализм, государство всеобщего благосостояния, - и ни одна из них не смогла обеспечить мира, процветания и свободы.
Первым с исторической сцены сошел фашизм, представленный Италией времен Муссолини и гитлеровской Германией. Его экономическая централизация и расовый коллективизм сейчас отвратительны любому цивилизованному человеку, так что мы склонны забывать, что до Второй мировой войны многие западные интеллектуалы восторгались "новыми формами экономической организации в Германии и Италии", как писал журнал Nation в 1934 году. Осознание злодеяний национал-социализма в Германии способствовало не только появлению движения за гражданские права, но и таких предвестников либертарианского ренессанса, как книги "Бог из машины" Изабел Патерсон и "Дорога к рабству" Фридриха Хайека.
Другой грандиозной тоталитарной системой XX столетия был коммунизм, строительство которого осуществлялось в СССР и государствах советского блока. Общие принципы коммунизма разработал Карл Маркс. Коммунизм сохранял свою привлекательность для идеалистов гораздо дольше, чем фашизм. Многие американские интеллектуалы считали коммунизм благородной попыткой устранить неравенство и "отчуждение", порождаемые капитализмом (хотя и не без определенных перегибов), по крайней мере до 1950-х годов, когда пошли разоблачения сталинских репрессий. Некоторые американские экономисты продолжали превозносить экономический рост и высокую эффективность советской экономики на протяжении всех 1980-х годов, вплоть до самого краха системы.
Крушение коммунизма в 1989-1991 годах не стало для либертарианцев сюрпризом. На протяжении многих лет они не уставали повторять, что коммунизм не только противоречит свободе и достоинству человека, но и разрушительно неэффективен, что эта неэффективность нарастает, тогда как капиталистический мир демонстрирует успехи. Крах коммунизма сильно сказался на идеологическом ландшафте мира: развитой социализм фактически перестал фигурировать в идеологических дебатах в качестве одной из целей общественного развития.
Сейчас очевидно, что общество, тотально контролируемое государством, - это подлинная катастрофа, и все больше людей задается вопросом, почему общество хочет ввести немного социализма, если полный социализм ведет к таким плачевным результатам.
А что происходит в государствах всеобщего благосостояния Запада? Основные идеологические битвы ведутся в относительно узких рамках, но они всё еще важны. Разве государство не должно контролировать рынок? Разве государства всеобщего благосостояния не более гуманны, чем были бы государства либертарианские? Хотя Западная Европа и США никогда не пытались построить полный социализм, подобные соображения привели к тому, что на протяжении XX века контроль государства над экономическим аспектом жизни людей невообразимо усилился.
Европейские правительства национализировали больше отраслей промышленности и создали больше государственных монополий, чем США. Авиаперевозки и телефонная связь, угольная промышленность, металлургия, автомобилестроение, радио и телевидение вошли в число отраслей, которые в США оставались в основном частными, а в Западной Европе принадлежали государству. Раньше, чем США, европейские страны учредили государственные программы социальных пособий "от колыбели до могилы".
В США национализация коснулась немногих отраслей (в частности, на базе национализированных железнодорожных компаний были созданы государственные Conrail и Amtrak), однако масштабы регулирования и ограничений экономического выбора растут по всей стране. И хотя мы не создали такой же всеохватной системы "социального страхования", как в Европе, наши трансфертные платежи простираются от программы "Женщины-Младенцы-Дети" (WIC) до программы "Рывок на старте", ссуд на оплату обучения в колледже, пособий по безработице, социального страхования и "Медикэр" Неплохое начало для построения государства, опекающего "от колыбели до могилы"!
Тем не менее, во всем мире государства всеобщего благосостояния сталкиваются с серьезными трудностями. Налоговые ставки, необходимые для поддержания крупномасштабных трансфертных программ, калечат западные экономики. Зависимость от государства девальвировала ценности семьи, трудолюбия и бережливости. От Германии до Швеции и Австралии государства всеобщего благосостояния больше не способны выполнять свои обещания.
Уже через 15 лет, начиная с 2012 года, государственная система социального страхования в США будет испытывать дефицит средств, а полностью деньги закончатся к 2029 году. Официальные прогнозы показывают, что программа "Медикэр" станет дефицитной уже в 2001 году, а к 2006 году дефицит составит 443 млрд. долларов. Экономисты подсчитали, что американец, родившийся в 1975 году, будет вынужден тратить 82 процента доходов, заработанных им в течение всей жизни, на налоги, взимаемые для поддержания программ социальных субсидий. Вот почему молодые люди негодуют по поводу
перспективы большую часть жизни работать на то, чтобы финансировать трансфертные программы, которые в конце концов с неизбежностью обанкротятся. Опрос 1994 года показал, что 63 процента американцев в возрасте от 18 до 34 лет не верят, что государственная система социального страхования просуществует до их выхода на пенсию; они охотнее верят в НЛО (46 процентов), чем в государственную систему социального страхования (28 процентов).
Демонтаж государства всеобщего благосостояния будет сложной экономической и политической проблемой, но все больше и больше людей - в США и в других странах - признают, что большое государство западного типа переживает замедленный вариант краха, покончившего с коммунистической системой.
В начале 1970-х годов экономический рост в США и Европе очень сильно замедлился. Объяснения этому давались самые разные; наиболее неоспоримое, по моему мнению, заключается в том, что десятилетием ранее неимоверно возросло бремя налогов и государственного регулирования. Количество страниц в Federal Register, где публикуются новые акты государственного регулирования, с 1957 по 1967 год увеличилось в два раза и еще в три раза с 1970 по 1975 год. Еще сильнее страдает Великобритания, где налоги выше, чем в США, и где в целом больше социализма. В XIX веке это была самая богатая держава мира, но к 70-м годам XX века ее экономическая стагнация и недовольство населения именовались не иначе как "британской болезнью".
Эти проблемы привели к избранию Маргарет Тэтчер премьер-министром Великобритании в 1979 году и Рональда Рейгана президентом США в 1980-м. Тэтчер и Рейган отличались от предыдущих лидеров своих партий. Вместо того чтобы управлять государством всеобщего благосостояния немного эффективнее, чем лейбористская или демократическая партии, они пообещали отказаться от социализма в Британии и высоких налогов в США. Их программы ни в коем случае нельзя назвать последовательно либертарианскими, но избрание этих лидеров показало, что избиратели были недовольны экономическим бременем большого правительства.
К сожалению, и Рейган, и Тэтчер, несмотря на продолжительное пребывание у власти, сделали для замедления роста государства всеобщего благосостояния не так уж много. Да, конечно, Тэтчер приватизировала немало национализированных предприятий, включая British Airways, телефонную компанию, государственное жилищное строительство и автомобильную компанию Jaguar. Но она оставила в неприкосновенности систему субсидий, выплачивавшихся среднему классу, и доля государственных расходов в ВНП не была снижена.
Можно утверждать, что в экономической сфере Рейган добился еще меньшего. Он сократил ставки подоходного налога, но затем поднял налоги на заработную плату в целях сохранения краеугольного камня государства всеобщего благосостояния - системы социального страхования. Доля национального дохода, приходящаяся на государственные трансфертные платежи, продолжала расти.
В 1980-е годы были основания ожидать, что страна столкнется с банкротством государства всеобщего благосостояния, до того как станет возможной реформа. Но наиболее разительным оказался успех не Тэтчер в Британии или Рейгана в Америке, а Новой Зеландии, где у корпоративистского и патерналистского государства всеобщего благосостояния кончились деньги. По иронии судьбы именно лейбористское правительство премьер-министра Дэвида Ланджа и министра финансов Роджера Дугласа ликвидировало таможенные пошлины, создававшие тепличные условия для бизнеса, снизило налоги, урезало социальные пособия для среднего класса и рассматривало такие идеи, как ваучерная система оплаты обучения, позволяющая родителям самостоятельно выбирать школу для ребенка.
Во всемирном рейтинге экономической свободы Новая Зеландия взлетела с мрачных 4,9 балла из 10 в 1985 году до 9,1 к 1995 году, заняв третье место в мире. Чили и Аргентина, два других особенно расточительных государства всеобщего благосостояния, также достигли дна и осуществили масштабные реформы в 1990-х годах. Как и в Новой Зеландии, реформы в Аргентине пришли с неожиданной стороны - их начал президент Карлос Менем, принадлежавший к перонистской партии, которая в 1940-1970-е реализовывала популярные программы социального обеспечения, превратившие Аргентину из одной из богатейших в мире стран в бедную страну с государством-банкротом.