Статьи Энгельса, опубликованные в «Ежегоднике», написаны в конце 1843 г. - январе 1844 г. Одну из них - «Наброски к критике политической экономии» - Маркс впоследствии охарактеризовал как «гениальные наброски к критике экономических категорий». В этой работе Энгельс в отличие от мелкобуржуазных критиков капитализма не противопоставляет капиталистической собственности собственность мелкого производителя. Он отвергает мелкобуржуазную иллюзию относительно устойчивости и жизнеспособности собственности мелких производителей, указывая, что «крупный капитал и крупная земельная собственность поглощают по праву сильного мелкий капитал и мелкую земельную собственность, т.е. происходит централизация собственности».
Этот процесс характеризуется как «закон, столь же имманентный частной собственности, как и все другие законы» (там же). Мы видим, следовательно, что исходный пункт анализа образует признание объективных экономических законов капиталистического производства. Заслуги А. Смита и его продолжателей Энгельс усматривает в исследовании «законов частной собственности», отмечая, что представители этого направления в отличие от меркантилистов, упорно державшихся убеждения, будто все богатство общества заключается в золоте и серебре, революционизировали политическую экономию.
Однако школа Смита недостаточно, односторонне исследовала закономерности частной собственности, поскольку она рассматривала эту свою предпосылку как нечто естественное, само собой разумеющееся, не подлежащее критическому анализу. Такого рода науку «следовало бы называть частнохозяйственной экономией, ибо для нее общественные отношения существуют лишь ради частной собственности».
Таким образом, Энгельс, не отрицая научного характера классической политической экономии, вскрывает ее органическую связь с интересами класса капиталистов. Он определяет политическую экономию как науку обогащения, а торговлю - как узаконенный обман: «Вечное колебание цен, создаваемое условиями конкуренции, окончательно лишает торговлю последних следов нравственности. О стоимости нет больше и речи. Где же в этом вихре остается возможность для обмена, основанного на нравственных началах?».
Такая оценка буржуазной политической экономии, по-видимому, отражает влияние Ш. Фурье, о чем уже шла речь выше. Она объясняется и тем, что Энгельс не проводит еще четкого различия между Смитом и Рикардо, с одной стороны, и вульгарными экономистами - с другой. Он, правда, указывает на разложение буржуазной экономической науки: «Чем ближе экономисты к нашему времени, тем дальше они от честности». Но поскольку Энгельс лишь начинает вычленять научное содержание английской классической политической экономии, ее прогрессивное историческое значение выявляется еще недостаточно.
Социалистическая критика буржуазной политической экономии и ее фактической основы - частной собственности составляет важнейшее содержание работы Энгельса.
Исследуя тенденции развития политической экономии, Энгельс обнаруживает в ней истоки учения Мальтуса, которое он характеризует как «самую грубую, самую варварскую систему из всех когда-либо существовавших». Это учение антинаучно, поскольку оно объясняет бедность и голод нехваткой естественных ресурсов; в таком случае следовало бы признать, что земля была перенаселена и тысячу лет назад, когда уже существовали нищета и голод. Между тем «избыточное население или избыточная рабочая сила всегда связана с избыточным богатством, избыточным капиталом и избыточной земельной собственностью».
Энгельс подчеркивает закономерность безработицы в условиях капиталистического производства, которое периодически проходит стадии подъема и кризиса, перепроизводства и застоя. Дело, значит, не в недостатке естественных ресурсов. «Производительная сила, находящаяся в распоряжении человечества, беспредельна». Что же мешает непрерывному росту производства и удовлетворению потребностей массы трудящихся? Частная собственность, отвечает Энгельс; она превратила рабочего в товар, производство которого обусловлено спросом. Все это «побуждает нас покончить с этим унижением человечества путем уничтожения частной собственности, конкуренции и противоположности интересов».
Борьба против капитализма опирается, утверждает Энгельс, на объективные тенденции развития капиталистического хозяйства. Конкуренция независима от воли и сознания людей. Это - «чисто естественный закон, а не закон духа. Это - закон, порождающий революцию». Периодические кризисы перепроизводства также представляют собой «естественный закон, покоящийся на том, что участники здесь действуют бессознательно. Если бы производители как таковые знали, сколько нужно потребителям, если бы они организовали производство, распределили его между собой, то колебания конкуренции и ее тяготение к кризису были бы невозможны.
Начните производить сознательно, как люди, а не как рассеянные атомы, не имеющие сознания своей родовой общности, и вы избавитесь от всех этих искусственных и несостоятельных противоположностей». Этот призыв не следует понимать так, будто бы для уничтожения капитализма достаточно лишь понять необходимость планового производства. С точки зрения Энгельса, плановое производство и распределение возможны лишь на базе общественной собственности.
Центральным понятием классической политической экономии является понятие стоимости. Энгельс отвергает то определение этой категории, которое дано Смитом и Рикардо. Отмечая расхождение между ценой и стоимостью, он приходит к выводу, что Смит и Рикардо рассуждают об абстрактной стоимости, между тем как реальная стоимость предполагает учет не только затраченного труда, но и полезности вещи. «Стоимость вещи включает в себя оба фактора, насильственно и, как мы видели, безуспешно разъединяемые спорящими сторонами (Энгельс имеет в виду, с одной стороны, классиков буржуазной политической экономии, а с другой - их мелкобуржуазных противников).
Стоимость есть отношение издержек производства к полезности». Энгельс не согласен со Смитом и Рикардо, ибо их понимание стоимости освящает товарный обмен и отношение между трудом и капиталом как эквивалентное и поэтому справедливое отношение. В этом смысле отрицание принципа стоимости в известной мере было неизбежно до тех пор, пока не было установлено, что эквивалентный товарный обмен не исключает эксплуатации пролетариев.
Рикардо сознавал, что его теория трудовой стоимости приводит к противоречиям: предполагая эквивалентный обмен стоимостей, она считает его результатом образование прибыли. Как буржуазный экономист, он не исследовал этого противоречия; классовый инстинкт уводил его в сторону от этой опасной темы. Иную, близкую к воззрениям левых рикардианцев позицию занимает Энгельс. Отсюда и критика теории трудовой стоимости, в котором имплицитно заложена постановка проблем, от которых отвернулась буржуазная политическая экономия.
Итак, выдающееся значение «Набросков к критике политической экономии» заключается в том, что в них Энгельс с позиций социализма подверг критическому анализу капиталистическое товарное производство и его экономическую теорию, вскрыв присущие им противоречия, которые, как полагал он делают неизбежным крушение капиталистической системы в ближайшем будущем.
Заканчивая рассмотрение этой статьи, следует подчеркнуть, что в ней нет еще правильного понимания сути философского материализма. Материализм характеризуется как натуралистическая концепция, для которой человек есть лишь природное существо, управляемое законами природы. XVIII в., пишет Энгельс, противопоставил абстрактному спиритуализму абстрактный материализм, который не устраняет противоположности между человеком и природой, не вскрывает их единства. Этот материализм «не затронул христианского презрения к человеку и его унижения и только вместо христианского Бога противопоставил человеку природу как абсолют».
Несмотря на по существу материалистический анализ капитализма, Энгельс не называет свои воззрения материалистическими. Очевидно, поэтому Энгельс в 1871 г. высказался против переиздания этой работы. «Она совершенно устарела и полна неточностей, которые лишь сбили бы с толку читателя. К тому же она написана еще целиком в гегелевской манере, которая тоже теперь абсолютно не подходит. Статья имеет значение разве только как исторический документ». Разумеется, эта (на наш взгляд, слишком суровая) оценка Энгельса нисколько не умаляет выдающегося значения рассматриваемой статьи в процессе формирования марксизма.
Вторая статья Энгельса в «Ежегоднике» - «Положение Англии» - посвящена книге Т. Карлейля «Прошлое и настоящее», вышедшей в 1843 г. Интерес Энгельса к Карлейлю не случаен. Переходя на коммунистические позиции, он, естественно, осознавал необходимость размежеваться с теми мыслителями, которые критиковали капитализм справа. Среди них самой яркой фигурой был Карлейль.
По-видимому, Карлейль оказал некоторое влияние на Энгельса в первые годы его пребывания в Англии. Во всяком случае, в рассматриваемой статье подчеркивается, что «книга Карлейля является единственной, которая затрагивает человеческие струны, изображает человеческие отношения и носит на себе отпечаток человеческого образа мыслей». Карлейль страстно обвиняет буржуазию в том, что она принесла английскому народу небывалое обнищание, одичание и нравственное зло. Капитализм уничтожил религиозность и патриархальные отношения средних веков, но что получил народ вместо этого?
Евангелие маммоны, бессердечный чистоган. Разоблачая буржуазную демократию, Карлейль говорит: «Представление, будто свобода человека состоит в том, чтобы подать свой голос на выборах и сказать: вот теперь мне тоже принадлежит одна двадцатитысячная доля оратора в нашей национальной говорильне, не станут ли теперь ко мне благосклонны все боги? - это представление - одно из самых смешных на свете». Приводя это и другие положения Карлейля, Энгельс заключает: «Таково положение Англии по Карлейлю.
Тунеядствующая землевладельческая аристократия, «не научившаяся даже сидеть смирно и по крайней мере не творить зла»; деловая аристократия, погрязшая в служении маммоне и представляющая собой лишь банду промышленных разбойников и пиратов повсеместный хаос, беспорядок, анархия, распад старых связей общества, всюду духовная пустота, безыдейность и упадок сил, - таково положение Англии. Если отвлечься от некоторых выражений, связанных с особой точкой зрения Карлейля, мы должны будем с ним вполне согласиться».
Энгельс видит ценность карлейлевской критики капитализма также в том, что она - вынужденное признание представителя господствующего класса. Но классовая позиция Карлейля делает невозможной революционную и научную постановку вопроса о путях устранения капиталистического гнета. С его точки зрения, социальное зло, порожденное развитием капитализма, имеет своим источником, собственно, не капитализм, а атеизм и якобы связанное с ним корыстолюбие.
Карлейль идеалистически объясняет вызванные капитализмом изменения в общественном сознании: крушение старых религиозных представлений, явившееся отражением развития капитализма и разложения феодального строя, выдается за причину буржуазного образа жизни. Понимая, что нельзя возродить прошлое, Карлейль мечтает о создании новой религии, основой которой были бы пантеизм и культ труда.
Предлагаемая Карлейлем панацея, указывает Энгельс, представляет собой реакционную утопию, так как религия лишь усугубляет социальное зло, порожденное капитализмом. Карлейлю, сетующему на то, что капитализм опустошает человека, превращает его во враждебное другим людям существо, Энгельс отвечает: никакая, в том числе и пантеистическая, религия не может заполнить порожденной капитализмом пустоты; религия также опустошает, деморализует человека. «Религия по существу своему, - говорит Энгельс, ссылаясь на Фейербаха и Б. Бауэра, - есть выхолащивание из человека и природы всего их содержания, перенесение этого содержания на фантом потустороннего Бога, который затем из милости возвращает людям и природе частицу щедрот своих». Необходимо отказаться от религии и найти реальное удовлетворение тем потребностям, которые лишь по видимости удовлетворяются религией.
Религия выдает человеческое за сверхчеловеческое, божественное. Пантеистическая религия хотя и образует, по мнению Энгельса, преддверие свободного, человеческого воззрения на мир, неизбежно принижает человека, противопоставляя ему нечто якобы более высокое. Но нет ничего выше человека и истории человечества. Мы хотим, говорит Энгельс, устранить все, что объявляет себя сверхъестественным и сверхчеловеческим, ибо «претензия человеческого и естественного быть сверхчеловеческим, сверхъестественным есть корень всей неправды и лжи».
Конечно, эти мысли об источнике «всей неправды и лжи» носят, по существу идеалистический характер. Разве не тоже примерно утверждали и младогегельянцы. Но в контексте статьи, выдвигающей (как мы увидим дальше) тезис о решающей роли пролетариата в деле уничтожения капитализма, это не более чем пережитки старых воззрений.
Вопрос о коммунистическом переустройстве общества ставится Энгельсом, с одной стороны, в отвлеченно-философской форме, а с другой - конкретно-исторически, в связи с анализом классовой структуры буржуазного общества. «До сих пор, - говорит Энгельс, - вопрос всегда гласил: что есть Бог? - и немецкая философия разрешила его так: Бог - это человек. Человек должен лишь познать себя самого, сделать себя самого мерилом всех жизненных отношений, дать им оценку сообразно своей сущности, устроить мир истинно по-человечески, согласно требованиям своей природы, - и тогда загадка нашего времени будет им разрешена». Если бы Энгельс ограничился такой общей абстрактно гуманистической постановкой вопроса, он по существу не вышел бы за пределы фейербаховской теории. Но в том-то и заключается выдающееся значение рассматриваемой статьи, что в ней задача «устроить мир истинно по-человечески» определяется как задача освободительного движения рабочего класса.
Энгельс бичует своекорыстие, раболепие перед предрассудками, присущее господствующим классам Англии, которые, как он говорит, глухи ко всякому прогрессу. Лишь рабочие «действительно достойны уважения, несмотря на всю их грубость и на всю их деморализацию. От них-то и придет спасение Англии; они представляют собой еще пригодный для творчества материал; у них нет образования, но нет и предрассудков, у них есть еще силы для великого национального дела, у них есть еще будущее».
По Карлейлю, спасителем общества от социального зла, порожденного капиталистической цивилизацией, должна быть «истинная аристократия», которую он отличает от тунеядствующей аристократии и буржуазии. «Карлейль, - иронически замечает Энгельс, - требует установления «истинной аристократии», «культа героев»; в качестве второй великой задачи он выдвигает требование отыскать наилучших, под руководством которых можно было бы «соединить неизбежную демократию с необходимым суверенитетом».
Энгельс решительно выступает против реакционной концепции «героев» и «толпы», которую Карлейль пытался подкрепить тезисом о несостоятельности демократии. В противовес идеологу феодального псевдосоциализма Энгельс критикует буржуазную демократию слева, доказывая, что человечество, покончив с формальной демократией, не повернет вспять, а придет к новой, истинной демократии. Карлейль же ставит над народом «героев», отрицая способность трудящихся самим разрешить встающие перед ними социальные задачи.
Если бы Карлейль, говорит Энгельс, «постиг человека как человека, во всей его бесконечности, то не пришел бы к мысли снова делить человечество на два скопища - овец и козлищ, правящих и управляемых, аристократов и чернь, господ и простаков; тогда он нашел бы истинное социальное призвание таланта не в том, чтобы насильственно управлять, а в том, чтобы побуждать других и идти впереди них».
Рабочий класс, указывает Энгельс, в лице своих общественных деятелей, социалистов, выдвигает задачу уничтожения капитализма. Правда, социалисты не обладают еще глубоким теоретическим пониманием общественной жизни, склоняются к узкому эмпиризму и практицизму. Но они «представляют собой единственную партию в Англии, имеющую будущее, как бы относительно слабы они ни были. Демократия, чартизм должны вскоре одержать верх, и тогда массе английских рабочих останется один только выбор - между голодной смертью и социализмом».
Энгельс заканчивает статью обещанием заняться в ближайшее время более обстоятельным изучением положения Англии. «Положение Англии имеет огромное значение для истории и для всех других стран, потому что в социальном отношении Англия, несомненно, далеко опередила все прочие страны». Вспомним, что в конце 1842 г. Энгельс называл Англию отсталой страной, погрязшей в средневековье.
В то время он еще не связывал уровень общественного развития с экономическим развитием; достижения капиталистического производства в Англии, наличие в ней многочисленного пролетариата, так же как и борьба между рабочими и капиталистами, не осознавались им тогда как показатели социального прогресса. Новая, правильная оценка положения Англии не просто выявляет изменение взглядов Энгельса по некоторым частным (хотя и весьма важным) вопросам; это свидетельство того, что он так же как и Маркс (и, по-видимому, не без влияния последнего) начинает переходить от идеализма и революционного демократизма к материализму и коммунизму.