Глашатаи «истинного социализма» обращались со своей проповедью и к имущим классам: богатым они пытались внушить, что богатство не дает счастья; последнее заключается в том, чтобы стать истинным человеком. И. Вейдемейер (порвавший впоследствии с «истинным социализмом» и ставший соратником Маркса и Энгельса), например, утверждал: «наши богачи в весьма большой своей части отнюдь не считают себя счастливыми». Атрибутом истинного человека, т.е. социалиста, объявлялась «естественная», или «истинная», собственность, т.е. собственность мелких производителей, которая противопоставлялась крупной капиталистической собственности как приносящей несчастье самим капиталистам и всему человечеству.
Основоположники марксизма вскрывают теоретические корни этих утопических представлений: «Если противоположность коммунизма миру частной собственности представить себе в самой грубой форме, т.е. в самой абстрактной форме, в которой устранены все реальные условия этой противоположности, то получается противоположность между собственностью и отсутствием собственности. При таком подходе устранение этой противоположности можно рассматривать как устранение той или иной ее стороны, как уничтожение собственности, причем получается всеобщее отсутствие собственности или нищенство, либо же как уничтожение отсутствия собственности, заключающееся в установлении истинной собственности.
В действительности же на одной стороне находятся действительные частные собственники, а на другой - лишенные собственности коммунистические пролетарии. Эта противоположность обостряется с каждым днем и неодолимо ведет к кризису». Однако «истинные социалисты» оказались неспособны выйти за пределы абстрактного противопоставления собственности и отсутствия собственности. Противоположность основных классов буржуазного общества оставалась вне поля зрения этих утопистов, которые, как и все мелкие буржуа, страшились капиталистической конкуренции, угрожающей им пролетаризацией.
В конечном итоге «истинный социализм» подменял действительную критику капиталистических отношений слезливой проповедью всеобщего братства и чувствительными сетованиями по поводу страдающего человечества. «Он проповедовал евангелие человека, истинного человека, истинного, настоящего человека, истинного, настоящего, живого человека, - он проповедовал изо всех сил, но силы-то у него были не очень велики» - саркастически замечает Энгельс.
«Истинные социалисты» были напуганы ростом пролетарского движения во Франции и Англии. Они даже доказывали, что социализм никоим образом не связан с пролетариатом. Пролетарии - это, мол, люди, у которых ничего нет, носители же «истинного» социализма - духовные аристократы-интеллигенты. В отличие от утопистов начала века, которые не видели связи социалистических и коммунистических учений с рабочим движением, «истинные социалисты» пытались отрицать этот уже обнаружившийся исторический факт, который отмечали и некоторые представители феодально-романтической реакции, например Л. Штейн в своей получившей широкую известность книге «Социализм и коммунизм в современной Франции».
В эпоху, когда антагонистические противоречия между пролетариатом и буржуазией уже выступили на поверхность, «истинные социалисты», стремясь погасить разгорающуюся борьбу классов, призывали капиталистических магнатов стать социалистическими благодетелями. Так, поэт «истинного социализма» К. Бек хнычет, как говорит Энгельс, по поводу того, что банкиры являются не социалистическими филантропами, а просто банкирами.
Это преувеличенное представление о власти денег и собственников денежного капитала - банкиров вполне соответствует природе мелкого буржуа, которому Энгельс противопоставляет «гордого, грозного и революционного пролетария».
Хотя «истинные социалисты» обращались к крупным капиталистам, они вместе с тем обвиняли либеральную буржуазию в том, что она порождает пролетариат (или, что то же самое, с их точки зрения,- пауперизм), разоряя «самостоятельных» хозяйчиков. «Истинные социалисты» отвергали, как об этом уже говорилось выше, политическую борьбу. Либеральную программу завоевания конституции они объявляли чуждой народу. Грюн, например, писал: «Кто в Пруссии требует конституции? Либералы. Требует ли конституции народ? И не помышляет об этом».
Требование «истинного социализма» перестроить общество согласно человеческой природе почерпнуто, как показывает Маркс, из учения Фейербаха, который утверждал, что в человеке природа созерцает самое себя, любит самое себя и т.д. Социализм истолковывался как преодоление раздвоения между человеком и природой, отчуждения человека от природы и т.п. В этой связи Маркс и Энгельс говорят: «Человек обладает самосознанием - таков первый отмечаемый факт. Инстинкты и силы отдельных существ природы превращаются в инстинкты и силы "Природы", которые, разумеется, в разрозненном виде "проявляются" в этих отдельных существах.
Эта мистификация была необходима, чтобы сфабриковать затем соединение этих инстинктов и сил "Природы" в человеческом самосознании. Само собой разумеется, что тем самым самосознание человека превращается в самосознание природы, обретающееся в нем. Далее эта мистификация якобы вновь упраздняется тем, что человек берет реванш у природы; в отместку за то, что природа находит в нем свое самосознание, он ищет теперь в ней свое самосознание; при этой процедуре он, конечно, находит в ней лишь то, что сам же вложил в нее путем вышеописанной мистификации». Это важное критическое замечание полностью выявляет несостоятельность фейербаховского антропологизма и служит бесспорным свидетельством его окончательного преодоления.
Таким образом, если в 1844-1845 гг. Маркс и Энгельс переоценивали значение философии Фейербаха для развития социалистического учения, то критика «истинных социалистов», являющаяся в известной мере и самокритикой, показывает, что с этой переоценкой покончено.
Разрабатывая основные положения своего социалистического учения, Маркс и Энгельс подчеркивают его интернациональный характер. Со свойственной им революционной страстностью и непримиримостью они отметают националистические утверждения «истинных социалистов», будто немцы стоят выше других народов. Анализ этих утверждений показывает, «какое узконациональное мировоззрение лежит в основе мнимого универсализма и космополитизма немцев».
«Истинные социалисты» идеализируют социально-экономическую отсталость Германии. То, что немцы в отличие от других европейских народов не столько практически творили историю, сколько осмысливали ее, дает «истинным социалистам» повод считать себя призванными вершить суд над народами. «Если национальная ограниченность вообще противна, то в Германии она становится отвратительной, ибо здесь она соединяется с иллюзией, будто немцы стоят выше национальной ограниченности и всех действительных интересов, и выдвигается против тех национальностей, которые открыто признают свою национальную ограниченность, а также и то, что они базируются на действительных интересах».
В предыдущей главе было показано, что еще в 1846 г. Маркс выступил против лженаучного толкования коммунизма как откровения, провозглашаемого пророком, роль которого взял на себя Вейтлинг. Разрабатывая социалистическое учение, теоретически осмысливающее и обобщающее опыт рабочего движения, основоположники марксизма считали своей первоочередной задачей развенчание такого рода представлений о взаимоотношении между лидерами социалистического движения и массами, представлений, неизбежно ведущих к сектантству, к извращению действительной роли не только лидеров, но и масс.
С этих позиций Маркс и Энгельс разоблачают мессианские претензии «истинных социалистов». Если спекулятивная философия, как доказал уже Фейербах, есть в конечном счете рациональная теология, то ее глашатаи, подобно религиозным проповедникам, возвещающим приближение царства Христова, также выступают в роли божественных избранников, за которыми обязана следовать послушная паства. Для этих идеалистов всякое социальное движение начинается с появления на исторической арене некоего мессии, изрекающего окончательную истину в последней инстанции. Как и младогегельянцы, «истинные социалисты» считали себя творцами мировой истории. Народные массы представлялись им скорее объектом, чем субъектом.
Буржуазные критики марксизма, умалчивая о борьбе его основоположников против мессианских претензий младогегельянцев, Вейтлинга, «истинных социалистов», нередко уподобляют Маркса и Энгельса тем самым пророкам мелкобуржуазного социализма, которых они беспощадно осмеивали. Между тем Маркс и Энгельс, разрабатывая материалистическое понимание истории, неоднократно разъясняли, что их социалистическое учение в отличие от прежнего утопического социализма (и коммунизма) принципиально несовместимо с какой бы то ни было абсолютизацией роли личности в истории. Основное положение марксизма об исторической роли рабочего класса есть принципиальное отрицание лженаучного и реакционного противопоставления выдающейся исторической личности массам.
В статье «Коммунизм газеты "Rheinischer Beobachter"», посвященной критике феодально-романтической идеологии, Маркс отмечает, что «истинные социалисты», выступая против буржуазии и отвергая вместе с тем борьбу за демократические преобразования, играли тем самым на руку реакции: «Если известная часть немецких социалистов непрерывно шумела против либеральной буржуазии и притом делала это таким образом, что никому, кроме немецких правительств, не принесла пользы, и если теперь правительственные газеты, вроде «Rheinischer Beobachter», опираясь на фразы этих господ, утверждают, что не либеральная буржуазия, а правительство представляет интересы пролетариата, то коммунисты не имеют ничего общего ни с первыми, ни с последними».
Это заявление Маркса вполне объясняет, почему он и Энгельс считали первоочередной политической задачей выступление против «истинного социализма», который не только извращал социалистические идеи, но и дискредитировал борьбу за демократию. Между тем критика буржуазии (и капитализма) без признания необходимости революционного уничтожения феодальных общественных отношений смыкается с идеологией феодально-романтической реакции, которая провозглашает абсолютизм надклассовой силой, якобы пекущейся об интересах народных масс, и демагогически ополчается на буржуазию за ее своекорыстие, умалчивая о своекорыстии помещиков.
В «Манифесте Коммунистической партии» Маркс и Энгельс, подытоживая критический анализ «истинного социализма», отмечают, что "немецким абсолютным правительствам, с их свитой попов, школьных наставников, заскорузлых юнкеров и бюрократов, он ("истинный социализм") служил кстати подвернувшимся пугалом против угрожающе наступавшей буржуазии.
Он был подслащенным дополнением к горечи плетей и ружейных пуль, которыми эти правительства усмиряли восстания немецких рабочих.
Если "истинный" социализм становился таким образом оружием в руках правительств против немецкой буржуазии, то он и непосредственно служил выражением реакционных интересов, интересов немецкого мещанства».
Разумеется, субъективно деятели немецкого мелкобуржуазного социализма не были сторонниками абсолютизма и их выступления против немецкой буржуазии не преследовали цели поддержки феодальной реакции. Они оказывались в хвосте у реакционеров потому, что не умели и не хотели связать социализм с освободительным движением пролетариата, с борьбой за демократию.
В борьбе против «истинного социализма» Маркс и Энгельс раскрывают значение буржуазно-демократических преобразований для пролетарской борьбы за социализм, доказывая, что буржуазная революция, утверждение политического господства буржуазии создают необходимые условия для революционного движения рабочего класса, которое, по их убеждению, увенчается свержением господства капитала.
Таким образом, не ограничиваясь критикой мелкобуржуазного социализма, основоположники марксизма разрабатывают материалистическое понимание истории, учение о классовой борьбе, освободительном движении пролетариата, которое вследствие углубления антагонистических противоречий капитализма с необходимостью приведет к коренному (социалистическому) переустройству общества. Они доказывают, что Германия достигнет социализма не каким-то особым, исключающим капиталистическое развитие путем, а благодаря капиталистическому прогрессу и классовой борьбе пролетариата против капитала.
В наше время, когда критика капитализма, романтический антикапитализм и социалистическая фразеология стали характерным признаком многих буржуазных (в том числе антикоммунистических) учений, работы Маркса и Энгельса, разоблачающие немецкий мелкобуржуазный социализм, приобретают в высшей степени актуальное значение.
«Истинные социалисты» отвергали необходимость пролетарской борьбы за демократию; современные буржуазные теоретики объявляют государственно-монополистический капитализм государством «всеобщего благоденствия». Так же как и мелкобуржуазные социалисты середины прошлого века, современные либералы утверждают, что построение бесклассового общества возможно лишь путем примирения противоположных классов, что движущую силу социалистического движения образует якобы независимое от классовой борьбы и экономических условий чувство справедливости, стремление осуществить всеобщий человеческий идеал и т.д. И при этом они заявляют, что их учение в отличие от устаревшего марксизма исходит из исторического опыта XX столетия!
В статье «Коммунизм газеты "Rheinischer Beobachter"» Маркс подвергает критике попытки реакционеров изобразить религию и церковь как силы, возвышающиеся над противоположными социальными интересами и указывающие всем людям путь искупления и солидарности. Коммунизм, утверждает Маркс, представляет собой революционное отрицание капиталистического строя, христианство же фактически санкционирует угнетение и эксплуатацию человека человеком.
В прошлом христианство оправдывало античное рабство и крепостной строй. Ныне оно оправдывает, хотя и не без оговорок, эксплуатацию пролетариата. Его призывы к господствующему классу благодетельствовать угнетенным и эксплуатируемым - лицемерные благочестивые пожелания. Трудящимся же христианство обещает компенсацию на том свете за ту несправедливость, которую испытывают они на земле.
«Социальные принципы христианства, - пишет Маркс, - объявляют все гнусности, чинимые угнетателями по отношению к угнетенным, либо справедливым наказанием за первородный и другие грехи, либо испытанием, которое господь в своей бесконечной мудрости, ниспосылает людям во искупление их грехов.
Социальные принципы христианства превозносят трусость, презрение к самому себе, самоунижение, смирение, покорность, словом - все качества черни, но для пролетариата, который не желает, чтобы с ним обращались, как с чернью, для пролетариата смелость, сознание собственного достоинства, чувство гордости и независимости - важнее хлеба.
На социальных принципах христианства лежит печать пронырливости и ханжества, пролетариат же - революционен.
Вот как обстоит дело с социальными принципами христианства.
В этом осуждении христианства Маркс, как и прежде, смешивает критику клерикализма и критику религии, не видя существенного различия между религиозным сознанием и церковными учреждениями, которые сплошь и рядом находятся на службе государственной власти, даже в тех случаях, когда она носит диктаторский, деспотический характер. Религиозное сознание не имеет ничего общего с господством человека над человеком, с эксплуатацией трудящихся. В этом отношении Маркс существенно уступает Фейербаху, который видел органическую связь религии с человечностью, со стремлением человека к счастью, к нравственному совершенствованию.
Атеизм Маркса и Энгельса чужд сознанию простого человека, пролетария в особенности. Конечно, значительная часть трудящихся не являются набожными людьми, но они отнюдь не атеисты, не люди, хулящие религию. Основоположники марксизма считали одной из первостепенных задач внедрение атеизма в массы трудящихся, в пролетарские массы прежде всего. Они были убеждены, что религиозный пролетариат не способен бороться против диктатуры капитала.
Однако, как засвидетельствовала история, это убеждение оказалось заблуждением, которое отвращало от марксизма немалую часть рабочего класса, предпочитавшего марксизму христианский социализм. Правильно отмечает Г.В. Осипов: «Нужно пересмотреть атеистическую догму: религия - "опиум для народа". Эта формула никогда не соответствовала действительности, поскольку не останавливала политическую активность». Именно религия воодушевляла массы в Нидерландской и Английской революциях, в Реформации и крестьянских войнах.