Младогегельянцы критиковали Прудона за его социалистические воззрения, которые они третировали как бессодержательные абстракции. Авторы «Святого семейства», напротив, защищают Прудона, высоко оценивают его социалистические воззрения. Необходимо обстоятельно рассмотреть отношение Маркса и Энгельса к Прудону, мелкобуржуазные воззрения которого они вскоре подвергли основательной критике.
Младогегельянцы ополчились на Прудона как на представителя французского социализма, суть которого они сводили к всевозможным догматическим абстракциям, совершенно игнорируя его реальное социальное содержание. Прудон, писал, например, Эдгар Бауэр, «открыл, таким образом, в истории нечто абсолютное, вечную основу, божество, которое направляет человечество. Это божество - справедливость».
Хотя это обвинение в абсолютизации понятия справедливости, несомненно, имеет основание, в целом младогегельянская критика учения Прудона не затрагивала его важнейшего содержания - проблемы частной собственности. «Критические критики» не только не давали ответа на вопросы, поставленные Прудоном, но пытались дискредитировать их как мнимые проблемы. Между тем вопросы, над которыми бился Прудон, стояли и перед его немецкими оппонентами.
Авторы «Святого семейства» показывают, что младогегельянский принцип самосознания - что бы ни думали об этом его представители - есть идеалистическая спекулятивная формулировка демократического принципа равенства, который составляет основное содержание прудоновской концепции справедливости. «Если г-н Эдгар на минуту сравнит французское равенство с немецким «самосознанием», он найдет, что последний принцип выражает по-немецки, т. е. в формах абстрактного мышления, то, что первый выражает по-французски, т.е. на языке политики и мыслящего наглядного представления.
Самосознание есть равенство человека с самим собой в сфере чистого мышления. Равенство есть осознание человеком самого себя в сфере практики, т.е. осознание человеком другого человека как равного себе и отношение человека к другому человеку как к равному. Отношение младогегельянцев к Прудону - это по существу лишь частное проявление общего отношения между немецкими идеалистами-гегельянцами и французскими, а также английскими представителями социализма и коммунизма. «У французов и англичан критика не есть какая-то абстрактная, потусторонняя личность, стоящая вне человечества; она - действительная человеческая деятельность индивидуумов, являющихся активными членами общества, которые, как люди, страдают, чувствуют, мыслят и действуют. Поэтому их критика в то же время проникнута практикой, их коммунизм есть такой социализм, в котором они указывают практические, осязательные мероприятия».
Это замечание, констатирующее факты, не указывает, однако, на то, что различие между немецкими идеалистическими концепциями и социалистическими учениями французов и англичан обусловлено также и тем, что в них получили свое теоретическое выражение интересы разных классов. Маркс и Энгельс, характеризуя социально-политический смысл философии самосознания, ее враждебность интересам угнетенных и эксплуатируемых, объясняют эти особенности «критической критики» главным образом ее идеалистическим характером, оторванностью от реальной жизни.
Иное дело Прудон: его учение не может быть сведено к умозрительным конструкциям, оно теоретически выражает положение и интересы определенного класса. Прудона «побуждает писать не интерес самодовлеющей критики, не абстрактный, искусственно созданный интерес, а массовый, действительный, исторический интерес, - такой интерес, который ведет дальше простой критики, интерес, который приведет к кризису.
Прудон не только пишет в интересах пролетариев: он сам пролетарий. Его произведение есть научный манифест французского пролетариата и имеет поэтому совершенно иное историческое значение, нежели литературная стряпня какого-нибудь критического критика».
Характеристики Прудона как идеолога французского пролетариата, а его произведения «Что такое собственность?» как научного манифеста французских пролетариев свидетельствуют о том, что формирование марксистского социалистического учения еще далеко не завершилось. Но было бы неправильно утверждать, что Маркс и Энгельс вполне согласны с учением Прудона, правильнее сказать, что на этом этапе развития своих воззрений они видят в нем, как и в других представителях тогдашнего социализма и коммунизма, своего союзника.
Выше было уже показано, что весьма высокая оценка философии Фейербаха, которая имеет место в «Святом семействе», не означает, что Маркс и Энгельс полностью разделяют его воззрения. То же, с еще большим основанием, можно сказать и об их отношении к Прудону. Все содержание «Святого семейства» показывает, что Маркс и Энгельс, разрабатывая свои материалистические и коммунистические воззрения, стоят несомненно, на голову выше мелкобуржуазного социалиста, идеалиста и метафизика Прудона.
Чем же объясняется цитируемая выше оценка, вернее, переоценка Прудона? Следует подчеркнуть, что авторы «Святого семейства» видят в Прудоне не просто теоретика французского пролетариата, но прежде всего французского рабочего, самостоятельно разрабатывающего социалистическую теорию. Эта характеристика Прудона в принципе аналогична их оценке В. Вейтлинга, о которой уже шла речь в первой части нашего исследования. Правда, Вейтлинг в отличие от Прудона не только был рабочим, но и действительно выражал интересы немецких рабочих на определенной исторической ступени их развития.
Наконец, и это обстоятельство отнюдь не последнее по своему значению, высокая оценка Прудона в данном случае относится к его первому, лучшему произведению, которое действительно сыграло немаловажную роль в истории социалистических учений. Впоследствии, в 1865 г., Маркс писал И.Б. Швейцеру, что книга Прудона «Что такое собственность?» является «безусловно самым лучшим его произведением. Оно составило эпоху, если не новизной своего содержания, то хотя бы новой и дерзкой манерой говорить старое.
Этой книгой Прудон стал приблизительно в такое же отношение к Сен-Симону и Фурье, в каком стоял Фейербах к Гегелю. По сравнению с Гегелем Фейербах крайне беден. Однако после Гегеля он сделал эпоху, так как выдвинул на первый план некоторые неприятные христианскому сознанию и важные для успехов критики пункты, которые Гегель оставил в мистическом.
Какие же пункты выдвинул на первый план Прудон? Проблему частной собственности, вопрос о порожденном и порождаемом ею социальном зле, о необходимости ее уничтожения. «Вызывающая дерзость, с которой он (Прудон) посягает на "святая святых" политической экономии, остроумные парадоксы, с помощью которых он высмеивает пошлый буржуазный рассудок, уничтожающая критика, едкая ирония, проглядывающее тут и там глубокое и искреннее чувство возмущения мерзостью существующего, революционная убежденность - всеми этими качествами книга "Что такое собственность? " электризовала читателей и при первом своем появлении на свет произвела сильное впечатление». Эта оценка первой книги Прудона, данная Марксом через двадцать лет после опубликования «Святого семейства», делает более понятным отношение основоположников марксизма к этому мыслителю в 1845 г.
Итак, авторы «Святого семейства» высоко оценивают Прудона за его попытки систематически развить идею отрицания частной собственности. «Все рассуждения политической экономии имеют своей предпосылкой частную собственность. Эта основная предпосылка принимается ею в качестве непреложного факта, не подвергаемого ею никакому дальнейшему исследованию, - больше того, в качестве такого факта, которого политическая экономия касается только "случайно", как наивно признаётся Сэй.
Прудон же подвергает основу политической экономии, частную собственность, критическому исследованию, и притом - первому решительному, беспощадному и в то же время научному исследованию. В этом и заключается большой научный прогресс, совершенный им, - прогресс, который революционизирует политическую экономию и впервые делает возможной действительную науку политической экономии. Произведение Прудона "Что такое собственность?" имеет такое же значение для новейшей политической экономии, как произведение Сиейеса "Что такое третье сословие?" для новейшей политики».
Правда, указывают далее Маркс и Энгельс, Прудон не исследует таких форм частной собственности, как заработная плата, торговля, стоимость, цена, деньги. Этот недостаток объясняется тем, что он критикует политическую экономию (имеется, конечно, в виду буржуазная политическая экономия, другой науки тогда не существовало), исходя из ее собственных теоретических посылок. Это было неизбежно вначале, когда задачи критики политической экономии впервые встали перед ее противниками.
Поэтому и преодоление точки зрения Прудона возможно лишь «путем критики политической экономии, в том числе и политической экономии в прудоновском ее понимании. Работа эта стала возможной только благодаря тому, что было сделано самим Прудоном, точно так же, как критика, даваемая Прудоном, имела своими предпосылками критику меркантилистской системы со стороны физиократов, критику физиократов со стороны Адама Смита, критику Адама Смита со стороны Рикардо, равно как работы Фурье и Сен-Симона».
Таким образом, Маркс и Энгельс указывают на необходимость преодоления точки зрения Прудона, которая не выходит за границы существующей политической экономии, несмотря на свою полемику с нею. Дело в том, что и буржуазные экономисты нередко нападают на ту или иную историческую форму собственности, рассматривая ее как извращение истинной частной собственности.
Правда, Маркс и Энгельс еще не делают вывода, что Прудон в известном смысле пошел по этому же пути.
Этот вывод будет сделан Марксом через два года в «Нищете философии». Пока же Маркс и Энгельс подчеркивают, что Прудон отличается от экономистов, выступающих против отдельных видов частной собственности, тем, что он «вполне последовательно изобразил в качестве фактора, фальсифицирующего экономические отношения, не тот или иной вид частной собственности в отдельности, как это делали остальные экономисты, а частную собственность просто, в ее всеобщности. Он сделал все, что может сделать критика политической экономии, оставаясь на политико-экономической точке зрения».
К каким же положительным результатам приводит это отрицание буржуазной политической экономии с ее собственных теоретических позиций? Авторы «Святого семейства» отмечают, что Прудон гораздо более последовательно, чем это делают буржуазные экономисты, проводит принцип трудовой теории стоимости. «Делая рабочее время, непосредственное наличное бытие человеческой деятельности как таковой, мерой заработной платы и определения стоимости продукта, Прудон делает человеческий элемент решающим, в то время как в старой политической экономии решающим моментом была вещественная сила капитала и земельной собственности, т.е. Прудон восстанавливает человека в его правах, однако все еще в политико-экономической, а потому противоречивой форме». Это проявляется в том, что Прудон сохраняет представление буржуазных экономистов о вечности экономических категорий капитализма, но стремится придать этим категориям новую, более справедливую форму.
Тщательно отмечая все положительные моменты прудоновской критики частной собственности, Маркс и Энгельс все же приходят к выводу, что результаты этой критики в общем оказываются частичными, половинчатыми. Буржуазные экономисты, доказывая, что движением частной собственности создается национальное богатство, являются апологетами частной собственности. В отличие от них Прудон утверждает, что движение частной собственности порождает нищету, требуя на этом основании уничтожения частной собственности.
Но он противопоставляет частной собственности «владение», называя так собственность мелких производителей. Декларируя уничтожение частной собственности, он по сути дела предлагает лишь ее перераспределение, а именно равное владение собственностью. И хотя владение объявляется «общественной функцией», мелкобуржуазное существо прудоновской концепции от этого не меняется. Правда, мы не находим в «Святом семействе» прямых указаний на классовое содержание концепции Прудона.
Однако критика прудоновского представления о возможности равного (уравнительного) владения частной собственностью по существу уже предвосхищает такой вывод, «Представление о "равном владении", - говорят основоположники марксизма, - есть политико-экономическое, следовательно - все еще отчужденное выражение того положения, что предмет, как бытие для человека, как предметное бытие человека, есть в то же время наличное бытие человека для другого человека, его человеческое отношение к другому человеку, общественное отношение человека к человеку.
Прудон преодолевает политико-экономическое отчуждение в пределах политико-экономического отчуждения». Несмотря на антропологическую форму выражения, Маркс и Энгельс здесь высказывают идею, которая никогда не приходила в голову Фейербаху: речь идет о продуктах труда, производства как овеществленных общественных отношениях. Это в свою очередь означает, что производство предполагает определенные отношения людей друг к другу - общественные отношения производства.
Итак, преувеличивая значение теории Прудона, защищая его от критики справа, Маркс и Энгельс уже в это время по существу намечают главное направление критики прудонизма слева, вскрывая неспособность Прудона выйти за пределы буржуазной политической экономии, противопоставляя прудонистской имманентной критике политической экономии такую критику буржуазного понимания экономических отношений, которая имеет свой, независимый от последней исходный теоретический пункт - признание необходимости общественной собственности, на базе которой, как убеждены Маркс и Энгельс, только и могут быть разрешены противоречия предшествующего развития общества.
Подытоживая рассмотрение «Святого семейства», можно сказать, что в нем Маркс и Энгельс не только выступают против буржуазной идеологии, но и начинают размежевываться с мелкобуржуазным утопическим социализмом. Они противопоставляют и буржуазной и мелкобуржуазной идеологии основные положения разрабатываемой ими теории освободительного движения рабочего класса: идеи объективной необходимости социалистического переустройства общества, борьбы рабочего класса против буржуазии, социалистической революции.
Выход «Святого семейства» не остался незамеченным в Германии. Вокруг книги развернулась дискуссия, в которой наряду с многочисленными противниками коммунизма участвовали и немногочисленные в то время сторонники Маркса и Энгельса. «Кёльнская газета», например, указывала, что «Святое семейство» решительным образом выражает позицию социалистической партии, «страстно осуждающей несостоятельность и сентиментальность всех полумер против социального зла нашего времени».
Б. Бауэр выступил против «Святого семейства», отстаивая свои идеалистические воззрения и утверждая, что его неправильно поняли. Маркс и Энгельс опубликовали в редактировавшемся М. Гессом журнале ответ на «антикритику» Бауэра. Эта статья была включена ими в «Немецкую идеологию». В ней Маркс и Энгельс подчеркивают, что в своей «антикритике» Б. Бауэр усугубляют свои ошибочные воззрения, которые были подвергнуты критике в «Святом семействе». Бауэр, например, писал, что критика и критики «направляли и творили историю, что даже их противники и все движения и побуждения современности суть их творение, что они безраздельно держат власть в своих руках, ибо сила их в их сознании».
«Антикритика» Б. Бауэра, несомненно, свидетельствовала о том, что «философия самосознания» зашла в тупик. В середине 40-х гг. младогегельянство исчерпало себя даже в качестве буржуазно-демократического движения. «Вы безвозвратно разгромили наголову спекулятивную критику», - писал Марксу и Энгельсу Г. Юнг.
Младогегельянству уже не удалось восстановить позиции утраченные в значительной мере в результате критики Маркса и Энгельса.