При всем многообразии особенностей переходного периода, порожденных сменой различных экономических систем, происходившей в принципиально разные исторические эпохи и в разных странах, можно тем не менее выделить общие черты, присущие всякой переходной экономике как таковой.
Наиболее существенными из них представляются следующие:
Так, например, во всех постсоциалистических странах проводится приватизация объектов государственной собственности, однако соотношение и масштабы бесплатной и денежной приватизации, например, в них разные, равно как и методы осуществления каждой из них. Или другой пример: становление в процессе рыночной трансформации капитализма в России весьма отлично от аналогичного процесса, протекавшего в развитых странах несколько столетий тому назад, что, однако, не отменяет общих закономерностей, присущих этому периоду, получившему в экономической литературе с легкой руки А. Смита название первоначального накопления капитала.
И в этом смысле видный американский социолог С. Коэн, не вполне осознавая это, совершенно прав, когда говорит о «транзите в Средневековье» современной российской экономики. Переход к капитализму от социализма придал лишь специфику этому процессу. Но коль скоро суждено капитализму быть в период своего становления «бандитским», то таковым он в России и оказался.
Переходный период носит локальный характер, если протекает в одной или одновременно в нескольких странах, и глобальный, если охватывает значительное число стран. Несовпадение во времени смены экономических систем объясняется неравномерностью экономического, политического, культурного и прочего развития стран в силу множества причин, порождающих специфику национального развития. Вследствие такой неравномерности выделяются страны-лидеры, впервые в мире осуществляющие переход к неведомой ранее экономической системе.
Наряду с ними есть страны догоняющего типа развития, следующие по стопам развитых стран с тем или иным временным интервалом. К числу последних относится и Россия, отставание которой относительно стран Запада сохраняется и поныне, хотя в годы социализма была предпринята так и неудавшаяся попытка не то что его преодолеть, но хотя бы сократить разрыв. Однако данная система способствовала лишь его нарастанию.
Западные страны во второй половине XX в. активно вступили в постиндустриальную эпоху, в России же и индустриальный этап не вполне завершен в масштабах национальной экономики, что в полной мере выявилось в условиях либерализации внешнеэкономической деятельности. Рыночную экономику приходится возводить по существу заново, хотя весьма вероятно в ее современной модификации — смешанной.
Локальный переход в постсоциалистических странах совершается в условиях, когда развитые страны успешно вступили в эпоху постиндустриального информационного общества. При таких предпосылках переход от плановой социалистической экономики к рыночной капиталистической совершается с ориентацией на завершение индустриального этапа развития в масштабах национальной экономики, а не только в области ВПК и перехода к постиндустриальному этапу в процессе осуществления глобальной реструктуризации унаследованной от прошлого макроэкономической структуры. Переход от индустриального к постиндустриальному развитию и становится прочной материальной основой формирования современной модели рыночной экономики.
Характер необратимых эволюционных процессов в переходной экономике может быть разным: он протекает либо как естественно-эволюционный процесс, либо как процесс реформирования сверху. Естественно-эволюционным он является и на локальном, и на глобальном уровне. Реформирование, по крайней мере до сих пор, осуществляется исключительно на локальном уровне. На глобальном оно оказывается возможным лишь в условиях, когда интеграционные процессы преодолевают национальные границы и формируется единое экономическое и правовое пространство.
Выбор направления социально-экономических преобразований при проведении реформ весьма ограничен общими закономерностями общественного развития, имеющими абсолютную силу. Попытки их преодолеть неизменно сопровождаются разрушительными последствиями. Этим определяется беспочвенность споров относительно выбора пути развития для той или иной страны.
Речь может идти лишь об особенностях национальной модели, объективно предопределенной общими закономерностями экономической системы. Так, для постсоциалистических стран альтернативы рыночным капиталистическим преобразованиям, как это теперь вполне очевидно, в реальной действительности не оказалось. Таковые существовали и существуют в умах тех или иных общественных и пр. деятелей.
Бедствия, которыми сопровождается такой переход, объясняются прежде всего содержанием переходного периода как перехода от социализма, где каждый член общества обладал статусом со- собственника средств производства со всеми вытекающими отсюда экономическими последствиями, как то: гарантированная занятость и поступление общественно значимых благ и услуг из общественных фондов потребления, преимущественно бесплатно.
Теперь этот статус безвозвратно утрачивается. Взамен приобретается принципиально новый, к которому при столь уникальной исходной ситуации адаптироваться для большинства населения, привыкшего беззаботно жить за спиной государства, далеко не просто, тем более что исходный жизненный уровень в социалистических странах отнюдь не был высоким. Все это и породило массовую нищету.
Ошибки и просчеты действительно допускались реформаторами, однако не с ними связаны социальные тяготы. Это слишком вульгарное и поверхностное объяснение драматических событий переходного периода. Есть внутренняя логика исторического процесса, предпосланная свойственными ему общими объективными закономерностями, выявленными мировой историей, в рамках которых сознательно или интуитивно действуют политические лидеры, только потому и постольку приходящие во власть и ее удерживающие.
Национальные особенности придают лишь национальный колорит формам проявления этих закономерностей, в силу чего последние нередко оказываются трудно узнаваемыми, а потому и отрицаемыми. В свою очередь это и становится питательной почвой для суждений о принципиально ином, ранее в истории не существовавшем пути развития той или иной страны, присущем исключительно ей. Потому и существует наука, чтобы за внешней видимостью явлений увидеть их подлинное содержание, вскрыть закономерности развития.
В этом состоит ее функция, а вовсе не в том, чтобы выставлять оценки истории, а тем более изображать ее материализацией ошибок и просчетов тех или иных политических лидеров. Первична позитивная экономическая наука, способная дать идеологически беспристрастное отражение экономической реальности, выявить присущие ей закономерности, на основе чего только и имеет право на существование нормативная наука как своего рода прикладная, позволяющая строить прогнозы экономического развития, служить теоретической основой разработки долгосрочных правительственных программ.
Экономической наукой, изучающей трансформационные процессы в постсоциалистических странах, предприняты попытки выявить присущие переходному периоду закономерности, хотя в полной мере эта проблема может быть решена лишь по завершении в них переходного периода.
К числу закономерностей можно отнести следующие:
- крайняя острота социально-экономических противоречий, порожденных взрывоопасным взаимодействием сохраняющихся старых и интенсивно вновь формирующихся экономических отношений, жестким противостоянием экономических агентов — носителей этих отношений, завершающаяся всеобщим распространением новых экономических отношений;
- многоукладность как внутренне глубоко противоречивое явление сугубо переходной экономики, где каждый из укладов предстает мини-системой уходящих в небытие и вновь зарождающихся экономических отношений. И в этом смысле ее не корректно отождествлять со смешанным характером современной модели рыночной экономики. В последней многообразие форм собственности предстает органическим единством, порожденным завершением индустриального и становлением постиндустриального этапа развития производительных сил. При этом соотношение форм собственности не является раз и навсегда данным, оно изменяется при смене промышленных циклов, знаменующих переход к новому поколению техники и технологии, создающему новые сферы экономической деятельности, эффективно осуществляемой при различных масштабах приложения труда и капитала. Многоукладность же, напротив, преодолевается отмиранием унаследованных экономических отношений и утверждением новых, лишь по мере становления смешанной рыночной экономики предстающих многообразием форм собственности;
- крайняя несбалансированность унаследованной макроэкономической структуры как структуры народного хозяйства, сформированной по принципиально иному критерию ее оптимальности, уже вследствие этого подлежащая частичному разрушению, что и находит выражение в трансформационном спаде, функцией которого является преодоление сложившихся в предшествующий период дисбалансов, воспринимаемых таковыми с точки зрения новой системы экономических координат;
- неопределенность перспектив дальнейшего развития, создающая иллюзию свободы выбора в соответствии с национальными особенностями, которой, однако, в действительности не существует. Становление той или иной экономической системы предопределено общими закономерностями движения, выявленными странами — лидерами такого движения. Речь может идти о необходимости максимально возможной ориентации на национальные особенности вновь формирующейся системы, присущие каждой стране, которые и предопределяют специфику ее национальной модели, но не более того.
Так, ныне во всех развитых странах представлена одна и та же система экономических отношений, именуемая в экономической науке смешанной рыночной экономикой, в каждой из этих стран последняя выступает социально ориентированной. Тем не менее глубина, направления, способы и методы вмешательства государства в экономические и социальные процессы в них весьма различны.
Итак, переходная экономика предстает сложным социально- экономическим организмом, внутренне глубоко противоречивым и неустойчивым, требующим специального экономического исследования, в ходе которого и формируется теория переходного периода, именуемая теорией экономики переходного периода, реже — теорией трансформационных процессов, особым объектом анализа которой в любом случае является переходная, в данном конкретном случае — постсоциалистическая экономика.
Чрезвычайная сложность такого исследования порождена тем, что в мировой истории нет аналога перехода к рыночной экономике от плановой, к капиталистической — от социалистической. Между тем велика практическая значимость вновь формирующейся теории, так как переход осуществляется путем целенаправленного реформирования, предпринятого по инициативе лидеров социалистического государства в облике правящей номенклатуры. Но такое осознанное реформирование тем успешнее, чем глубже научное обоснование стратегии социально-экономических преобразований.
Отметим, что предметом изучения в данном курсе является постсоциалистическая экономики, каковой выступает экономика стран ЦВЕ, Балтии, СНГ. Большое внимание уделяется и КНР, хотя китайские реформаторы к числу постсоциалистических свою страну не относят. Тем не менее здесь четко просматривается переходный характер развития. Естественно, что наибольший интерес представляет российская экономика, хотя различия по странам относительно содержания переходного периода не являются принципиальными. Во всех этих странах осуществляется переход от плановой социалистической экономики к рыночной капиталистической.
Вместе с тем отметим, что типов переходной экономики ныне значительно больше. Так, Всемирный банк предлагает следующую ее классификацию: индустриальная постсоциалистическая модель, латиноамериканская модель (Латинская Америка, Ближний Восток, Северная Африка, Филиппины), модель стран Африки к югу от Сахары, азиатская аграрная модель. Каждая из этих моделей является предметом научного изучения.