Движение к рыночной капиталистической экономике постсоциалистических стран ныне представляется совершенно бесспорным.
Между тем это не было столь очевидным в первые годы преобразований, что создавало иллюзию свободы выбора дальнейшего пути развития, хотя такая безальтернативность просматривалась еще в советскую эпоху. Общая закономерность движения от феодализма к капитализму, в полной мере выявленная историей развитых стран, прокладывала себе дорогу и в недрах социализма. С первых лет его существования рыночные отношения, поставленные вне закона, стали развиваться в форме теневой экономики.
А уже на исходе социализма в ее русло оказались втянутыми даже высшие партийные круги. Напомним хотя бы о так называемом хлопковом или краснодарском делах. Формы теневой деятельности были весьма многообразны. Это и индивидуальная трудовая деятельность на дому, и организация нелегального производства с использованием наемного труда, и неучтенное производство непосредственно на государственных предприятиях, располагавших для этого в силу указанных выше и вполне объективных обстоятельств избыточными производственными мощностями и рабочей силой, и элементарные приписки, то есть завышение отчетных данных о выполнении плановых заданий.
Но рыночные отношения развивались не только подпольно, но и вполне официальным путем. На протяжении всех лет советской власти в экономической литературе велись дискуссии о судьбе товарно-денежных отношений (ТДО) в социалистическом обществе. Были ярые сторонники как их допущения, так и их неприемлемости. Как это ни странно, но правы были обе стороны.
С одной стороны, все более явно проявлявшаяся неспособность отношений планомерности обеспечивать неуклонный рост эффективности общественного производства толкала на путь все более широкого использования в социалистической практике хозяйствования ТДО путем наделения экономической самостоятельностью хозяйствующих субъектов, что якобы не противоречило социализму как незрелому коммунизму.
Наличие двух форм социалистической собственности действительно могло служить основанием для товарного обмена между промышленностью и сельским хозяйством. Но речь шла о превращении в товаропроизводителя государственных предприятий, что противоречит природе общенародной собственности, по определению исключающей экономическую обособленность хозяйствующих субъектов.
В системе ее отношений нет места рыночным ТДО, о чем, как уже отмечалось выше, совершенно недвусмысленно и вполне убедительно писали авторы концепции научного социализма и на чем строилась аргументация советских экономистов — противников рыночных реформ.
Однако потребности все более безотрадной социалистической практики оказались предпочтительнее чистоты марксистской теории. Начиная со второй половины 50-х годов и вплоть до конца 80-х чуждые природе социализма ТДО получают все более широкое внедрение, хотя подлинными товаропроизводителями государственные предприятия так и не смогли стать в силу несовместимости альтернативных по своей природе планомерных и товарно-денежных отношений.
Тем не менее, все крупные хозяйственные реформы, начиная с реформы Н.Хрущева, введшего территориальный принцип управления с наделением совнархозов широкими властными экономическими полномочиями, по существу были направлены на расширение сферы распространения товарно-денежных отношений. Это находило выражение в расширении самостоятельности территориальных органов управления разного уровня в области управления, материального стимулирования, планирования. Еще более радикальной в этом отношении была начавшаяся было в 1965 г. хозяйственная реформа, прерванная, однако, событиями 1968 г. в Чехословакии.
А на исходе 80-х годов было принято уже сугубо прорыночное законодательство, создавшее вполне достаточные юридические предпосылки для широкого развития подлинно рыночных отношений. В этот период были приняты законы «Об индивидуальной трудовой деятельности» (1986 г.), «О государственном предприятии (объединении)» (1987 г.), «О кооперативах в СССР» (1988), «Об аренде» (1989 г.) и др., по существу легализовавшие частнопредпринимательскую деятельность. Страна вновь вступила на путь не просто рыночного, но капиталистического по своей социально-экономической природе развития, прерванного революцией 1917 г.
Итак, рыночные отношения на протяжении десятилетий прокладывали себе дорогу в недрах социалистической экономики тем или иным путем, легальным или нелегальным, исподволь подрывая имманентно присущие ей отношения планомерности, что уже само по себе свидетельствовало о том, что альтернативы рыночному характеру преобразований у постсоциалистических стран нет и быть не могло. История попросту исключила возможность очищения социализма от якобы мутаций и деформаций, очеловечиванию он не подлежал в силу собственной природы.
Рыночный характер преобразований был предопределен всем предшествующим развитием, объективно присущими последнему закономерностями, имеющими в качестве таковых абсолютную силу. Всякие попытки, направленные на их преодоление, обречены на провал, сопровождающийся огромными разрушительными последствиями. Однако последние далеко не всегда связываются с отступлениями от экономических законов. Такая связь не столь очевидна, как это бывает, например, при нарушении законов природы, а потому далеко не всегда улавливается.
Отсюда видимость свободы выбора пути развития на переломных этапах в целях построения более совершенной системы относительно той, что предусмотрена общими для всех закономерностями. И горький опыт ничему не учит благодетелей народа в облике социалистов-марксистов. К.Маркс как ученый велик вовсе не социалистическим прогнозом — как известно, «завеса времени непроницаема», — а созданием совершенной и в этом смысле уникальной в мировой экономической науке теории, адекватно отразившей систему капиталистических экономических отношений.