Приступая к изучению теории переходной экономики, чрезвычайно важно знать особенности предшествующего развития, так как на нем в конечном счете покоится любой ныне протекающий процесс. К. Маркс по этому поводу писал: «Люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли от прошлого. Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых».
Именно поэтому для понимания происходящих в переходной экономике процессов необходимо знать, что представляет собой уходящая система экономических отношений. «Зависимость от предшествующего развития» признается и современной институциональной теорией.
Стартовой площадкой рыночных преобразований в постсоциалистических странах является социализм как экономическая система. Переходная экономика — продукт ее распада. Идея всеобщего равенства, свободы и справедливости, воплотившаяся в конечном счете в реальном социализме, имеет многовековую историю. Ее истоки зародились еще в античном обществе. Более совершенное общественное устройство было предложено Платоном, безуспешно пытавшимся реализовать свои идеи на практике. Все последующие поколения носителей идеи социального равенства и справедливости занимались по существу тем же.
Исходя из лучших побуждений они составляли проекты наиболее совершенного устройства столь несовершенной общественной жизни в соответствии с собственными представлениями о добре и зле, о равенстве и справедливости. Как правило, это были выходцы из обеспеченных слоев общества, обладавшие высоким интеллектом и богатым творческим воображением, равно как и свободным временем, необходимым для составления подобных проектов. Их попытки переустройства мира Ф.-А. Хайек назвал «пагубной самонадеянностью разума», уверовавшего в свою способность решать столь грандиозные задачи.
В эпоху классического капитализма идеи социализма проникли в массовое по своим масштабам в XIX в. рабочее движение с четко выраженной антикапиталистической направленностью. В этот же период была создана так называемая концепция научного социализма, которой в конечном счете и суждено было реализоваться, хотя совсем не там и не при тех исторических предпосылках, как это мыслили ее авторы — К.Маркс и Ф.Энгельс.
Суть их концепции состоит в следующем:
Авторами данной концепции прописаны, хотя и в самой общей форме (а иначе невозможно, так как речь шла о прогнозе), наиболее существенные черты будущего общества, к числу которых были отнесены следующие:
Подчеркнем также еще одно весьма важное для понимания природы социализма в марксистском толковании обстоятельство: в нем нет места товарно-денежным, рыночным отношениям. «Раз общество, — писал Ф.Энгельс, — возьмет во владение средства производства, то будет устранено товарное производство, а вместе с тем и господство продукта над производителями». Механизмом регулирования общественного производства станет планомерная организация: «Анархия внутри общественного производства заменяется планомерной, сознательной организацией».
Концепция была разработана для Англии как наиболее капиталистически развитой страны, а также ей подобных, как созревших в ходе индустриализации для социалистических преобразований.
Однако по иронии судьбы она оказалась реализованной на практике в едва вступившей на путь капиталистического развития России. Решающее значение в победе социалистической революции в этой стране имело множество обстоятельств ее исторического развития.
Назовем некоторые из них:
Однако вследствие непреодолимости общих закономерностей, имеющих абсолютную силу, последние самым естественным образом возобладали вновь по истечении нескольких десятилетий социалистических экспериментов, в полной мере выявивших на практике теоретическую несостоятельность концепции научного социализма, заложенной в их основу в качестве теоретической базы.
Такое отступление во многом было предопределено поддержкой широкой массой экономически и политически невежественного, а сплошь и рядом просто безграмотного населения той партии, которая сумела выдвинуть наиболее простые и доступные для его понимания лозунги, лживость которых обнаружилась слишком поздно, чтобы повернуть события вспять, тем более что энергетическая усталость населения, прошедшего через горнило революции и кровавой гражданской войны, была чрезвычайно высока; традиции общинного землепользования, равно как и сильного государства деспотического характера, свойственного всякой империи.
То и другое вполне соответствовало идее социализма в марксистском толковании как системе совместного присвоения средств производства и управления из единого центра; наконец немаловажное значение имело наличие в стране лидеров «авантюристического толка», сумевших воспользоваться революционной ситуацией в целях захвата политической власти, что и позволило им реализовать на практике концепцию научного социализма.
Как видим, происхождение социалистической революции объясняется множеством причин. В заключение приведем слова выдающегося русского философа С.Франка о том, что мощное демократическое движение, зародившееся в России еще в середине XIX века, будучи антидворянским по своему содержанию, приняло чуждый ему в феодальной стране антибуржуазный характер.
Такой характер был насильственно и едва ли не исключительно уголовными методами навязан этому движению лидерами марксистского толка. Последними были предложены настрадавшемуся народу не только доступные для их понимания и приемлемые лозунги, но и способы их реализации, а именно экспроприация экспроприаторов, означавшая в просторечии «грабь награбленное», во имя чего и была осуществлена революция. Последняя обладала огромным разрушительным потенциалом.
Она была подобна «нашествию внутренних варваров», в порыве революционной одержимости безжалостно уничтожавших материальные и духовные ценности и уж тем более — классовых врагов. А после ее успешного завершения «сектанты-фанатики... стали уже планомерно насаждать подлинный социализм, то есть творить дело вдвойне бессмысленное и губительное не только по своей объективной нецелесообразности (ибо социализм, как это теперь очевидно всякому, есть внутренне ложная, несостоятельная система народного хозяйства), но и по своему полному несоответствию даже стихийным потребностям и инстинктам народных масс».
Итак, именно вследствие уникального сочетания всех этих в равной степени значимых обстоятельств, сложившихся в переходный период, социализм и оказался «неотвратимой судьбой России». Именно переходный период характеризуется утратой экономической и политической мощи прежнего господствующего класса, тогда как новый не успел ее еще набрать. Это и породило безвластие, вакуум власти, чем не преминули воспользоваться политические авантюристы в целях реализации столь привлекательной в их глазах концепции научного социализма.
Возникновение социализма явилось не всего лишь и не просто преждевременным, но грубым отступлением от закономерностей мирового экономического процесса. И уже вследствие этого он не имел большого будущего. Закономерности экономического развития имеют такую же абсолютную силу, как и другие, например законы природы или нравственности. Нарушение любого из них всегда сопровождается разрушительными последствиями, что, однако, вследствие временного лага между тем и другим далеко не всегда осознается человеком и человечеством.
Для России такое нарушение обернулось еще большим увеличением разрыва в уровне экономического развития относительно развитых стран, если этот уровень измерять не количеством танков и ракет на душу населения, а степенью удовлетворения потребностей членов общества, так как именно это является целью всякой экономической деятельности.
Такое отступление ныне тем более очевидно, что на путь социализма в его марксистском толковании так и не вступила ни одна из развитых стран, хотя каждой из них сполна пройден не только индустриальный этап развития производительных сил, рассматривавшийся авторами концепции научного социализма достаточным материальным основанием для становления социализма, но в значительной мере освоен постиндустриальный.
Более того, перспектива преодоления современного многообразия форм индивидуального и совместного присвоения средств производства в рамках постиндустриального общества и установления общенародной собственности так и не просматривается. Скорее можно говорить о ренессансе индивидуальной формы собственности, о возникновении и широком распространении ее особой разновидности — интеллектуальной, «бестелесной», что питает экономическую обособленность хозяйствующих субъектов, а следовательно, и рыночные отношения.
Итак, реальный социализм и есть подлинный социализм, где эта подлинность удостоверяется соответствием построенной системы марксистской доктрине, концепции научного социализма. Иного критерия не дано, так как нигде ни до, ни после такой системы не существовало. И уже этим определяется несостоятельность концепций деформированного, мутантного, «казарменного» и прочего социализма.
То, что называется искажениями природы социализма на практике вследствие отступления от марксистской концепции, хотя таковых попросту не было, в действительности есть внутренние свойства данной системы экономических отношений, выявить которые могла только практика социалистического хозяйствования. И вследствие этого якобы «искажения» были абсолютно неустранимы, о чем свидетельствуют безуспешные попытки «очеловечивания» социализма в годы перестройки. Иным он может представляться лишь в научном воображении адептов данной системы.
Советская модель социализма как эталонная для стран сформировавшейся в послевоенный период мировой социалистической системы - это отношения общенародного присвоения средств производства, сформированные в процессе ликвидации дореволюционных форм частной собственности путем ее национализации в форме конфискации и раскулачивания крестьянства. Общенародная собственность получила юридический статус государственной.
Наряду с ней была создана кооперативно-колхозная, которая по существу таковой так никогда и не стала. Экономические отношения, складывавшиеся в кооперативно-колхозном секторе, полностью формировались государством и функционировали под его всесторонним контролем, что имело четкое экономическое обоснование: именно государство оказалось собственником основного в сельском хозяйстве средства производства — земли. Государственная, то есть общенародная, собственность стала безраздельно господствующей. Символом диктатуры пролетариата явилась коммунистическая партия как партия трудящихся, сосредоточившая в своих руках всю полноту власти.
Реальный социализм как экономическая система характеризовался отношениями общенародного присвоения жизненных средств и средств производства в качестве господствующих, доминирующих. Эти отношения регулировались в своем развитии экономическими законами, порожденными отношениями общенародного присвоения и в этом смысле — специфическими.
Среди последних официальной экономической наукой были обоснованы следующие:
Наряду со специфическими законами, присущими общенародной собственности, признавалось действие при социализме и общих экономических законов. Среди последних назывались такие, как закон повышающейся производительной силы труда, закон возвышающихся потребностей, а также закон преимущественного роста первого подразделения общественного производства относительно второго, то есть отраслей тяжелой промышленности относительно легкой.
Именно так, довольно вольно и не вполне корректно и адекватно, интерпретировался обоснованный К. Марксом закон роста органического строения капитала. Этот закон трактовался как присущий индустриальному этапу развития производительных сил, сохраняющий значение и при социализме.
Представленная система экономических законов теоретически выглядела вполне обоснованной. И в самом деле в условиях общенародного присвоения, наделявшего каждого члена общества статусом сособственника средств производства, не могло быть иной цели общественного производства. При управлении из единого экономического центра, представляющего интересы всех членов общества, директивное планирование оказывалось единственно возможным механизмом хозяйствования. Распределением материальных благ и услуг по труду получал реализацию принцип социального равенства.
Тем более уместной при заведомом неравенстве в потреблении вследствие неравенства самого труда на этапе индустриального развития была система социальной защиты населения через механизм общественных фондов потребления, доступ к которым был равен для всех. Распадение национального дохода на фонды потребления и накопления предопределялось двумя видами потребления — личного и производительного.
Задача социалистического государства в регулировании процесса накопления вполне логично усматривалась в том, чтобы обеспечивать оптимальное соотношение между этими фондами. Критерием такой оптимальности признавалось обеспечение максимально возможного прироста будущего потребления за счет текущего производительного при непременном условии всеобщей гарантированной занятости.
Однако практика социалистического хозяйствования, направленная на реализацию общих и специфических экономических законов, выявила социально-экономические противоречия отношений общенародного присвоения, встроенным механизмом разрешения которых, как оказалось, система не обладала. Вследствие этого неизбежным было их накопление, что фатально вело ее к роковой развязке.
Как уже отмечалось, возникновение социализма как системы явилось нарушением логики экономического развития, предпосланной общими закономерностями. Такое нарушение обернулось неспособностью данной системы превратить страну в лидера экономического развития по основным макроэкономическим показателям, вывести ее из числа стран догоняющего типа, хотя ценой неимоверных усилий и была осуществлена индустриализация.
Но она оказалась подчиненной прежде всего милитаризации экономики — в силу необходимости защиты социализма как чужеродной системы в мировом экономическом пространстве, в силу собственных экспансионистских устремлений.