Мотивы Хрущева можно понять.
Во-первых, это чувство ревности. Сталин победил фашизм. Сталин был поэтому практически святым для своего народа. Хрущев решил сорвать ореол святости со Сталина, доказать своему народу, что «он лучше». Тем не менее Хрущев не смог добиться этой цели. Более того, после безумных затей с кукурузой, с удушением подсобного хозяйства Хрущев стал нелюбимым правителем. В народе его называли не иначе как «Хрущ» (это самое «ласковое» прозвище»), простаивая часами в очередях за хлебом, так как своими прожектами Хрущев нанес сельскому хозяйству сокрушительный урон.
Во-вторых, критикуя генералиссимуса Сталина, Хрущев бросал тень на миллионы ветеранов войны, которые по праву гордились своим вкладом в разгром гитлеровской Германии.
В-третьих, сам будучи сугубо штатским, Хрущев не любил военных. Его бесконечные чистки армии, «миллионные сокращения» народ воспринимал не иначе как заискивание перед американцами. Для многих молодых советских офицеров такое неожиданное и несправедливое сокращение часто означало крах всех жизненных надежд.
После монументального и немногословного Сталина этот неотесанный и вульгарный крикливый выскочка вряд ли мог импонировать советскому народу. Да он и не любил свой народ. И при случае не преминул в Новочеркасске пролить кровь народную — кровь людей, доведенных его сумасбродной экономической политикой до полной нищеты.
В-четвертых, стараясь вырядиться в тогу миротворца и объявив о доктрине мирного сосуществования, невоспитанный советский лидер своими «кузькиными матерями» и битьем ботинка по трибуне ООН шокировал не только иностранцев, но и свой народ, который стыдливо терпел «царя без царя в голове». Разве можно было считать такого человека надежным международным партнером?
Произнося знаменитую речь на XX съезде КПСС в 1956 г., Хрущев думал прежде всего о своих личных интересах. Мировому же коммунистическому движению был нанесен смертельный удар, после которого оно уже так и не оправилось: раскол со временем перерос в демонтаж международного интернационализма. Именно Хрущев вбил осиновый кол в дружбу между СССР и КНР.
Можно понять Мао Цзэдуна, который считал, что Хрущев идет на сговор с американскими империалистами.
После своего возвращения на авансцену китайской политики в начале 1960-х гг. Мао неоднократно обвинял СССР в желании захватить китайские территории (включая Синьцзян) и в намерении осуществлять военное сотрудничество с США против Китая. Дэн Сяопин в 1961-1962 гг. не разделял этих взглядов Мао. Его подходы основывались на практических нуждах КНР — нуждах, которые в те годы могли быть удовлетворены путем улучшения отношений с соцлагерем. Во время некоторых своих контактов с советскими представителями он выражал желание восстановить союз с СССР. Это мнение о намерениях Дэна подтверждалось по крайней мере несколькими участниками событий с советской стороны.
«Несколько лет назад, — по словам Одда Арне Вестад (Нобелевский институт, Норвегия), — М. С. Капица рассказал мне, что он и другие эксперты по Китаю в 1961— начале 1962 г. были очевидцами того, что Дэн и Чжоу Эньлай... пытались уменьшить напряженность, получить помощь от СССР и найти пути к нормализации отношений. По воспоминаниям Капицы, эти попытки не имели долговременных результатов из-за губительного влияния Мао на китайскую внешнюю политику, но он добавил, что и ему самому в то время было трудно убедить советских лидеров, что Дэн и Чжоу всерьез пытались улучшить отношения».
По мнению Вестада: «Политический раскол внутри руководства КПК в начале 1960-х гг. по крайней мере в некоторой степени распространялся на его политику в отношении СССР. Когда Мао сумел восстановить свою власть, никто не мог ему возразить... В долговременной перспективе отказ руководства КПК возразить Мао в 1962 г. стал трагедией Китая. Это была также трагедия для китайско-советских отношений в том смысле, что она направила Китай по наклонной плоскости, которая должна была привести его к грани войны с его северным соседом.