Анализ понятия «финансовый капитал»

Финансовый капитал — очень важная категория, вызвавшая немало споров. Мы остановимся на ней подробнее, выясняя, каков исторический процесс ее формирования и в чем сущность самого понятия «финансовый капитал». Мы увидим, что на современном этапе империализма изменяются лишь формы проявления финансового капитала, сущность же его остается прежней, какой ее охарактеризовал В. И. Ленин в работе «Империализм, как высшая стадия капитализма». Мы увидим также, что данный признак империализма на современном этапе не только сохраняется, но и усиливается и приобретает такие масштабы, что становится господств сующей чертой современного монополистического капитала.

Мы уже отмечали, что В. И. Ленин в своей работе, приводя определение сущности финансового капитала, данное Гильфердингом, тут же исправляет его и дополняет. В. И. Ленин отмечает: «Все возрастающая часть промышленного капитала,— пишет Гильфердинг, — не принадлежит тем промышленникам, которые его применяют. Распоряжение над капиталом они получают лишь при посредстве банка, который представляет по отношению к ним собственников этого капитала. С другой стороны, и банку все возрастающую часть своих капиталов приходится закреплять в промышленности.

Благодаря этому он в постоянно возрастающей мере становится промышленным капиталистом. Такой банковый капитал, — следовательно, капитал в денежной форме,— который таким способом в действительности превращен в промышленный капитал, я называю финансовым капиталом». «Финансовый капитал: капитал, находящийся в распоряжении банков и применяемый промышленниками».

Это определение неполно, — пишет В. И. Ленин, — постольку, поскольку в нем нет указания на один из самых важных моментов, именно: на рост концентрации производства и капитала в такой сильной степени, когда концентрация приводит и привела к монополии.

Концентрация производства; монополии, вырастающие из нее; слияние или сращивание банков с промышленностью — вот история возникновения финансового капитала и содержание этого понятия»

Эти слова В. И. Ленин написал много лет назад, в обстановке, отличавшейся от нынешней, и написал, имея в виду определения Гильфердинга, которому предстояло лишь много позже выдвинуть на первый план денежный аспект своей общей концепции экономики и примкнуть к реформизму. В. И. Ленин уже тогда показал, в чем состоит отход Гильфердинга от марксистского метода. Отсюда сразу следует первый важный вывод.

Финансовый капитал — это не капитал, находящийся в распоряжении банков и применяемый промышленниками — между тем такой взгляд на финансовый капитал, с поправками на современность, принят и сейчас среди многих экономистов-немарксистов, — но особая категориям которой неразрывно слиты два момента: «концентрация производства; монополии, вырастающие из нее; слияние или сращивание банков с промышленностью», иными словами, сам монополистический капитал монополизирует в громадных масштабах распоряжение ссудным капиталом.

Различие между двумя определениями и, следовательно, между двумя концепциями имеет глубокие корни. В. И. Ленин, исследуя изменения в капиталистическом обществе, справедливо исходит, как того и требует марксистский метод, из анализа процесса производства. Именно там создается прибавочная стоимость, там берет начало процесс накопления.

«Промышленный капитал, — подчеркивал К. Маркс, — есть единственный способ существования капитала, при котором функцией капитала является не только присвоение прибавочной стоимости, соответственно присвоение прибавочного продукта, но в то же время и ее создание».

Все другие формы капитала, из которых здесь мы ограничимся главной — ссудным, или денежным, капиталом,— не самостоятельны, не существуют отдельно от процесса производства, несмотря на присущее всякому капиталисту сильное искушение производить деньги, минуя процесс производства. Эти формы капитала представляют собой лишь способы присвоения прибавочной стоимости, созданной в процессе производства.

Поэтому при капитализме организация «ссудного капитала» подчинена организации «промышленного» капитала, т.е. капитала, непосредственно помещенного в производство, а также подчинена накоплению, источник которого в капиталистическом производстве

Преобладание той или иной формы, в которой представлена власть капитала над обществом, не остается неизменным. К. Маркс, в частности, отмечал, что исторически капитализм прошел через первоначальную фазу господства торгового капитала. Торговая прибыль закабаляла ремесленников, отсюда произошел переход к мануфактуре, а позже, с внедрением машин, к промышленности.

Однако, говоря об уже сложившемся, зрелом капитализме, Маркс справедливо замечает: «было бы недопустимым и ошибочным брать экономические категории в той последовательности, в которой они исторически играли решающую роль. Наоборот, их последовательность определяется тем отношением, в котором они находятся друг к другу в современном буржуазном обществе, причем это отношение прямо противоположно тому, которое представляется естественным или соответствует последовательности исторического развития».

При капиталистической системе производства господствует производительный капитал, который производит прибавочную стоимость; торговый и ссудный капитал находятся у него в подчинении и несут на себе все последствия изменений, происходящих в структуре капиталистического производства.

Сказанное не мешает нам, однако, отличать ссудный капитал от всех других форм капитала, подчеркивать его самостоятельную функцию, его важное значение, обращать внимание на изменения в его организационных формах. Отличать его необходимо: как мы знаем, К. Маркс придавал огромное значение кредитной системе, понимаемой широко как совокупность многочисленных и разнообразных кредитных учреждений (а не только классических банков), примером чего могло служить развитое лондонское Сити.

Кредитная система в первую очередь, напомним еще раз, обеспечивает централизацию капитала. Маркс замечал, что кредитная система внедряется робко, как скромная помощь накоплению, и невидимыми нитями притягивает денежные ресурсы, распыленные в обществе, находящиеся в руках отдельных или ассоциированных предпринимателей. Но уже очень скоро она становится дополнительным и грозным орудием в конкурентной борьбе и наконец, разрастается в огромный общественный механизм централизации капиталов

Кредитная система позволяет увеличить объем производства, преобразовать «сбережения», «денежные фонды» в «капитал», сократить количество бездействующего капитала и т.д.; этой его функции, прямо включенной в процесс накопления, К. Маркс также придавал большое значение.

Если учесть еще и другой факт, отмеченный учеными- марксистами, что фиктивный капитал растет более быстрыми темпами, чем реальный, становится понятно, почему ссудный капитал приобретает все большее значение в ходе развития капитализма.

Из этого следует, что в фазе империализма, на всем ее протяжении, капитал в его, говоря современным языком, «ликвидной», или, в широком смысле, денежной форме, приобретает огромное значение.

Вот почему правильно и необходимо выделять как объект анализа эту форму, или способ, существования капитала, не упуская при этом из виду, разумеется, единство капиталистического способа производства в целом.

Маркс выделял различные формы существования капитала также и для того, чтобы вскрыть причины столкновения интересов разных капиталистических групп, и, в частности, — что нас здесь больше интересует — причины столкновения между «промышленными» и «денежными интересами». Эти противоречия в свое время приняли весьма острый характер, после того как ослаб конфликт между землевладельцами и промышленными предпринимателями.

Противоречия обострились в связи с тем, что еще был относительно велик исторически возникший разрыв между банковским и промышленным капиталом, а также с тем, что лондонское Сити приобрело значение финансового и валютного центра всего мира. Фунт стерлингов не имел соперников в роли мировой валюты, рынок золота находился в Лондоне; там же производились международные платежи и почти исключительно там происходило финансирование внешней торговли и капиталовложений за границу с вывозом капиталов. Именно в Англии, как уже говорилось, возникают к 70-м годам инвестиционные тресты с откровенной целью — размещать капиталы за границей.

Финансовые интересы уже тогда, следовательно, имели в Англии огромное значение, так как через их посредство осуществлялась эксплуатация в мировых масштабах. Отсюда и развитие «специализации» финансовых учреждений с последующим обособлением интересов.

Но и здесь этот процесс порождает, как известно, свою противоположность.

Растущие требования капиталистического накопления и концентрации, хорошо известные, многократно упоминавшиеся всеми учеными-марксистами, а теперь признаваемые и многими немарксистами, вызвали к жизни процесс, противоположный обособлению (как это уже произошло с капиталом, вложенным в землю). Этот процесс проявлялся в растущей концентрации в финансовой сфере и усиливающемся переплетении, вплоть до «сращивания» двух форм капитала.

Таким образом, требования накопления привели к экономическому и политическому слиянию обеих форм, иначе говоря, к возникновению «финансового капитала», как его определил В. И. Ленин.

В этой связи нередко возникает чисто формалистический спор. Какую из двух форм капитала следует считать центральным звеном? Промышленный капитал или банковский (ссудный)? Но так ставить вопрос нет смысла.

Важно одно: слияние, сращивание капиталов происходит повсюду — это признается даже учеными-немарксистами. Другое дело, если ставится вопрос: можно ли универсально, для всех стран, определить способ, которым процесс сращивания осуществлялся исторически и осуществляется теперь. Совершенно очевидно, что этот процесс имел свои особенности в каждой стране.

Экономисты-немарксисты нередко обвиняли В. И. Ленина в том, что он якобы придал универсальное значение историческому процессу, который явился характерной особенностью одного лишь германского капитализма. (То же самое говорилось и о Гильфердинге.) Из чего тут же следовало утверждение, что финансовый капитал — как ссудный капитал, которым владеют банкиры, но применяют промышленники, и который превращается тем самым в промышленный капитал, — якобы не является всеобщим признаком капиталистической системы в фазе империализма.

Однако за этим обвинением кроется отрицание фактов действительности и самого понятия «финансовый капитал», поэтому его следует признать беспочвенным. В конечном счете, самое главное — это сущность явления, хотя история его становления нам тоже не безразлична. Основная цель капитализма — добиться максимального накопления, присвоить как можно больше прибавочной стоимости и постоянно растущего капитала.

Вытекающий отсюда рост органического строения капитала имеет с точки зрения марксистской теории развития огромное значение. С течением времени увеличиваются размеры необходимого начального капитала. Известно также, что сейчас основной капитал имеет перевес над оборотным, тогда как на ранних этапах капитализма оборотный капитал имел перевес над основным.

Как же удовлетворить эти всеобщие потребности капиталистического воспроизводства? Логика и исторический опыт подсказывают, что это должно происходить в разных странах по-разному, в зависимости от конкретных исторических и местных условий. Англия была первой страной, где началось бурное развитие капиталистического производства на базе крупной промышленности, она воспользовалась значительным первоначальным накоплением, а также тем, что до 70-х годов XIX в. сохраняла практически монопольное положение в мире; соответственно шло и ее развитие.

Накопление может осуществляться посредством реинвестиции прибылей в производство (самофинансирования), которое впоследствии, с ростом органического строения капитала, подкрепляется развитием акционерных обществ, т.е. непосредственным привлечением сбережений; в качестве дополнительного средства используется «промышленный» кредит.

Банковский же кредит используется главным образом для текущего кредитования, т.е. для пополнения оборотного капитала. Понятно, что в этой ситуации кредитно-финансовая система специализируется: так обстоит дело, например, в лондонском Сити.

Эмиссия и размещение акций закреплены за одними финансовыми институтами и имеют свой рынок; операции с международными векселями — за другими; прямое финансирование предприятий — за третьими и т.д. Так плодятся клиринговые банки, т.е. торговые банки, специализировавшиеся на привлечении фондов и предоставлении краткосрочных кредитов; акцептные банки — особого рода фирмы, специализировавшиеся по внешней торговле, которые учитывают векселя, выданные английскими поставщиками мало известным заграничным фирмам; учетные банки — фирмы, учитывающие торговые ценные бумаги; возникают огромные банкирские дома (Бейрингс, Ротшильд, Клейнворт и т. п.), затем инвестиционные тресты; развивается автономная роль биржи и орудует целый рой специализированных посредников: брокеров, маклеров и т.п.

И, наконец, в относительно нейтральной позиции по отношению к разным капиталистическим группам выступает государство (нейтральность нарушается лишь ради безоговорочной поддержки капиталовложений за границей), действует «свободный обмен» и т.д. Однако на стадии империализма эта дробная специализация не только не препятствует, но даже способствует финансовой концентрации и сращиванию банковского капитала с промышленным.

Вполне очевидно, что по такому пути развития не могли пойти страны, включившиеся в капиталистическую гонку позднее, с более скудным первоначальным накоплением, в период, когда значительно выросли и органическое строение и размеры необходимого начального капитала, в среде, не прошедшей капиталистической выучки, в обстановке напряженной международной конкуренции, короче говоря, включившиеся в эту гонку уже в начале стадии империализма.

Капиталистическое накопление при таких условиях невозможно без всемерной поддержки со стороны кредитной системы и государства, т.е. государственного капитализма, обеспечивающих и учредительный капитал и высокую норму прибыли. Типичным примером этого служат Германия (как, впрочем, и Франция в период Второй империи) и Италия, где до сих пор сбережения некапиталистических слоев населения хранились бы «в чулке», если бы не широкая сеть капиллярных банковских форм (а также сберегательных касс, контор почтовых вкладов и т. п.).

Денежные сбережения не превратились бы в капитал, если бы банковская система не выступила в роли посредника. Поэтому основным видом банка, отвечающим конкретным нуждам, является в этих странах «смешанный», или немецкий, банк. То же можно сказать и о внешней торговле.

Кроме того, без государственных заказов, без активной (демпинг) и пассивной политики протекционизма и соответствующей налоговой политики, т.е. без государственного капитализма, заботящегося о форсированном накоплении и об увеличении прибылей отдельных компаний, развитие немецкого (и итальянского) империализма не пошло бы такими быстрыми темпами. И за всем этим стоит процесс накопления, который должен осуществляться в известном объеме и известными темпами, какими бы способами это ни достигалось.

Но при всех особенностях формирования финансового капитала, на определенной стадии развития капитализма, которую В. И. Ленин назвал империализмом, независимо от истории формирования, от использовавшихся организационных форм, от конкретных разновидностей финансовых институтов (будь это инвестиционные тресты, банкирские дома, страховые общества и другие финансовые учреждения) «финансовый» капитал как сращивание двух форм или способов бытия капитала становится повсюду неоспоримым фактом. Марксисты доказали это на обширном материале всех стран.

Сращивание промышленного капитала и ссудного (денежного или банковского) капитала, т.е. всякого кредита, независимо от его организационных форм происходит везде без исключения, ибо таковы нужды накопления, такова необходимость мобилизовать весь имеющийся в наличии денежный капитал — будь это денежные фонды или собственно сбережения, — чтобы использовать его целиком в капиталистических целях и противодействовать тенденции нормы прибыли к понижению; такова, наконец, концентрация капитала в его различных формах.

Еще одно обстоятельство, способствующее сращиванию капиталов, — это повышение роли фиктивного капитала и в еще большей степени сосредоточение в распоряжении монополий ликвидного капитала, денег (банковская концентрация), дающее возможность устанавливать монопольные, или «политические», цены на деньги — уровень ссудного процента, т.е. воздействовать на кредит посредством политики дешевых «денег» (капитала) и замедленной денежной инфляции.

Если исходить из правильного представления о том, что финансовый капитал — это слияние промышленного капитала (т.е. вложенного в промышленное производство) и денежного капитала в его разных ликвидных формах, то довольно трудно, хотя и не столь уж важно решить, преобладает ли сейчас в финансовом капитале денежный (банковский) или промышленный капитал. Оба они переплетаются, сливаются и даже физически представлены одними и теми же людьми: личные связи закрепляют объективный факт.

Иными словами, капитал Фиата, Монтэдисона, Пирелли — это такой же финансовый капитал, как и капитал монополий «Страде феррате меридионали», «Чентрале», «Инвест», «Банка коммерчале» или «Адриатика ди сикурта». Экономические и личные связи так тесны, что нередко оказывается праздным делом выяснять, какая из двух форм капитала преобладает, Более того, «финансовой» становится вся хозяйственная деятельность при капитализме в фазе империализма, и это обстоятельство также составляет и дополняет понятие «финансовый капитал». Этот факт признается сейчас всей экономической литературой, даже в США, где широко освещается развитие «конгломератов».

В этом утверждении, которое мы считаем верным, есть, однако, одна опасность неразличения, а следовательно, и непонимания конкретных проявлений финансового капитала, его исторической эволюции, модификаций его организационно-технических средств.

Бесспорный факт, что, особенно после кризиса 1929—1933 гг., наблюдаются два, на первый взгляд прямо противоположных, процесса.

С одной стороны, происходит явное отмежевание банковского, или ссудного, капитала от учредительного, или промышленного, капитала, который представляет собой капиталовложения в основной капитал. Этот процесс сопровождается увеличением нормы прибыли и доли самофинансирования, что, несомненно, отражает преобладание производительного капитала над ссудным. С другой стороны, происходит усиление внутренних связей в финансовом мире и, следовательно, усиление господства финансового капитала, а также выдвижение на первый план финансового аспекта в управлении предприятиями.

Но противоположность двух этих процессов мнимая.

Вполне закономерно, что при кризисах сосредоточение вкладов в так называемых «смешанных банках» становится опасным, ведет к банкротствам и к серьезным политическим последствиям.

Поэтому во всех странах происходит отпочковывание компаний, предоставляющих текущие ссуды, от компаний, предоставляющих промышленный (или учредительный) кредит в полном смысле слова. Это известный факт, который не лишне напомнить и который привел к выделению из банков финансовых институтов, предоставляющих обычные ссуды.

Что это — уловка, техническое усовершенствование или признак изменившегося соотношения сил межу двумя формами (или видами) капитала?

На этот вопрос, поднятый, в частности, Суизи в марксистской литературе, ответить не просто. Но, на наш взгляд, ответ не так уж важен, если принять, что финансовый капитал — это именно сращивание двух форм капитала, и, значит, мы можем говорить о финансовом капитале компании «Дюпон» точно так же, как о «Нэйшнл сити компани» или «Чейз секьюрити», которая, кстати говоря, контролирует компанию «Дюпон». Однако я полагаю, что не следует отрицать значение различий между этими двумя формами и что их необходимо изучать аналитически, учитывая конкретные особенности каждой страны.

Маттиоли заявил по доводу известной крупной операции, приведшей к созданию ИРИ, ИМИ, а затем и других подобных учреждений, а также к принятию закона о банках в 1936 г., что она освободила промышленный капитал от пут и гнета банков, способствовав таким образом его более быстрому развитию.

Что касается Италии, где господствовал смешанный банк, то Маттиоли, на наш взгляд, прав: взаимосвязь между различными формами капитала, в частности в Италии, действительно осложнилась и изменилась по сравнению с прошлым, и даже можно признать, что действующей осью финансового капитала снова стало производство.

Крупное капиталистическое промышленное предприятие само стало финансовым холдингом с многообразными интересами. Несмотря на некоторые различия в проявлениях, этот факт можно отнести ко всем капиталистическим странам. Но в каждой стране он имеет довольно различное экономическое и политическое значение, так что нельзя говорить о его законченности, т.е. о том, что он выражает устойчивые отношения в системе современного капитализма.

Кроме того, если изменения и произошли, то они нередко имеют лишь техническое значение как результат применения новых средств, поэтому их следует рассматривать в рамках более крупного явления: распространения государственно-монополистического капитализма и, следовательно, в рамках новых форм накопления, порожденных государственным вмешательством.

Во всяком случае, представляется верным, что благодаря колоссальным прибылям монополий центральным звеном в процессе накопления и, следовательно, решающим экономическим фактором снова стало производственное предприятие, где изначально и непосредственно осуществляется накопление. В пользу этого мнения говорит высокий уровень самофинансирования, в большой мере обеспечивающего предприятию независимость от рынка денежного капитала.

Но само промышленное предприятие стало другим, т.е. типичным именно для финансового капитала. Оно объединено по вертикали и связано по горизонтали финансовыми отношениями с другими объединениями поставщиков или потребителей. Кроме того, каждое достойное внимания монополистическое объединение является холдингом и имеет собственную финансовую компанию и собственный банк, обеспечивающие мобилизацию сбережений для использования и превращения их как в учредительный, так и текущий капитал.

Помимо прямого контроля, объединение осуществляет и косвенный контроль — как потребитель или клиент — над внешне независимыми кредитными учреждениями и даже над такими, как в Италии, которые учреждены на общественные средства; в этом легко убедиться, ознакомившись с составом их административных советов.

И наконец, специфически финансовые учреждения в собственном смысле слова (холдинги, инвестиционные тресты, финансовые компании) связаны воедино. В Италии типичный пример — «Страде феррате меридионали», «Ла Чентрале» и т. п. Но было бы ошибочно сводить к таким учреждениям или к инвестиционным банкам все понятие финансового капитала. Финансовый капитал — это целое, это сплетение, сегодня настолько тесное, что забывается, из каких частей оно состоит. Но и в таком виде процесс нельзя считать принявшим окончательные и неизменные формы. И здесь центральным и новым, по сравнению с тем временем, когда жил В. И. Ленин, представляется, как мы увидим, усиление государственно-монополистического капитализма и его активность в денежной и кредитной сфере.

Во всех странах формально государство располагает сейчас очень сильными, гораздо более сильными, чем раньше, позициями в сфере кредита (благодаря национализации и созданию учреждений типа ИРИ). Поэтому появилась техническая возможность по-новому использовать государство: не на службе монополий, т.е. финансового капитала, а в известных пределах в антимонополистической функции.

Очевидно, что для этого в первую очередь нужно воздействовать на прибыли монополий, сократить, свести до минимума самофинансирование, так чтобы монополистические объединения были вынуждены прибегать к кредитам на стороне.

Но не менее очевидно и то, что без антимонополистической политики по отношению к производству, где главным образом и непосредственно протекает процесс накопления, нельзя надеяться — как раз в силу того, что мы имеем дело с финансовым капиталом — добиться успеха этой политики в сфере кредита, и это относится как к накоплению, так и к распределению капитала через кредит.

Пример тому дает проведенная в Италии национализация электроэнергетики. Конечно, она нанесла удар финансовому капиталу, лишив его одного из прямых источников накопления и важнейшей для экономического развития отрасли. Однако благодаря налоговым уступкам высвободились огромные финансовые ресурсы, и так как подлинно антимонополистический контроль над капиталовложениями отсутствовал, то объединения финансового капитала проникли в другие отрасли и восстановили свои позиции.

И еще один грандиозный с экономической точки зрения сдвиг произошел с тех пор, как В. И. Ленин писал свою работу, т.е. со времени устойчивого золотого стандарта: государственно-монополистический капитализм почти свел со сцены — если не фигуру, то экономическое значение — рантье, которого считал паразитическим элементом не только В. И. Ленин, но и буржуазный теоретик эпохи империализма Парето.

В результате инфляции, девальваций, управления денежным курсом, дешевого кредита (т.е. дешевого капитала) происходит форсированное накопление, которое регулярно проявляется не только в периодическом обирании рантье. Посредством низкой «политической» цены в капитал превращаются сбережения некапиталистических слоев населения. Имеет место и более серьезный факт: регулярное повышение уровня цен, иначе говоря, медленная девальвация денег. А это означает, что у разных слоев трудящихся постоянно изымают часть их заработков и доходов.

Хорошо известно, что, взяв в свои руки различные экономические средства, государство использовало их для увеличения прибылей крупных объединений финансового капитала и эксплуатации трудящихся масс.

В этих условиях можно усомниться, внесет ли национализация отдельных отраслей производства какие-либо изменения в сложившееся положение и отношения между двумя формами капитала, не усилит ли она значение капитала в его ликвидной, денежной или более непосредственно финансовой и спекулятивной форме в ущерб промышленному, производительному капиталу.

Признаки этого имеются: нередко национализации осуществляются таким образом, что приводят лишь к высвобождению денежного капитала, годного для нового вложения, что облегчает проникновение финансового капитала в новые отрасли. Вместе с тем растет и международная финансовая спекуляция.

Следует внимательно следить за всеми изменениями в этой области, но нельзя думать, что они способны изменить сущность финансового капитала, который, повторяем, есть результат сращивания промышленного и денежного капитала, а не одна какая-либо форма или разновидность капитала, причем источником его является непосредственный процесс производства прибавочной стоимости.

Вот почему столь жизненно понятие «финансового капитала», разработанное В. И. Лениным: оно раскрывает один из признаков современного империализма. Финансовый капитал воплощается сегодня в самой природе современного капиталистического предприятия независимо от различий в его структуре, поскольку именно там происходит полное слияние денежной (или финансовой) формы капитала с его производительной формой.