Мы считаем, что этот вопрос следует выделить особо.
С общеэкономической точки зрения само собой разумеется, что до тех пор, пока речь не идет о государстве, в котором власть окончательно окажется в руках нового исторического антимонополистического блока, государственно-монополистические меры вмешательства в экономику, представляя внешнее, или непрямое, вмешательство типа разного рода стимулирования или субсидирования, могут лишь облегчать, поощрять процесс капиталистического воспроизводства в фазе империализма, но никак не менять его законы, а следовательно, и основные характерные черты.
Все эти типы вмешательства, как мы видели, направлены на защиту категории «прибыль». Для изменения типа экономического роста и развития, присущего нынешней фазе, необходимо воздействовать на процесс воспроизводства с помощью структурных реформ, которые, по существу, ставят режим собственности под контроль демократических масс. Не подлежит сомнению, что основным орудием для такого изменения является государственная собственность на средства производства в наиболее важных производительных отраслях.
Она и в нынешних условиях может изменить тип развития, ибо может не подчиняться закону прибыли, закону максимальной прибыли, максимальной эксплуатации, может устанавливать немонополистические цены и осуществлять капиталовложения, окупающиеся в более длительные сроки.
Настоятельно подчеркиваю: указанные, два аспекта государственно-монополистического капитализма имеют разное значение, экономически отличаются друг от друга. При этом, естественно, что такая возможность может превратиться в действительность в зависимости от соотношения сил между рабочим классом, народными массами, с одной стороны, и господствующим монополистическим капитализмом — с другой.
Мы уже упоминали о том, как в Италии при фашизме возникла государственная собственность на производственные предприятия. Однако для итальянских левых сил выбор был самоочевиден: бороться против «реприватизации» (которая была осуществлена, например, в ФРГ), бороться за то, чтобы в условиях нового соотношения сил этот важный инструмент применялся координированным образом и в антимонополистическом направлении, чтобы действие его распространялось на все большее число предприятий и все новые отрасли, причем не в форме долевого участия в акционерных компаниях, но в рамках целиком огосударствленных предприятий.
Таким образом, в ведение государства перешли новые важные предприятия (особенно в машиностроении, «Бреда» и др.), были образованы новые холдинг-компании (ЭФИМ), в нефтегазовой промышленности был создан ЭНИ — объединение, находящееся в процессе непрерывного роста. В самом деле, ограничиваясь первоначально рамками нефтегазовой промышленности (разведка, добыча, импорт, транспортировка газа и нефти), оно вскоре распространило свою деятельность также на нефтехимическую и текстильную («Ланеросси») отрасли.
Таким образом, возникла разветвленная система предприятий с государственным участием, сделавшаяся решающим инструментом капиталовложений, а следовательно, и развития производства, занятости рабочей силы, установления уровня зарплаты, предложения товаров и уровня цен.
В 1956 г. было учреждено министерство государственных участий с целью осуществления в рамках экономической политики единообразного руководства всеми предприятиями, в которых государству принадлежит контрольный пакет акций. Министерство обязано ежегодно представлять парламенту программный доклад, который обсуждается и утверждается палатами.
На этой основе стала вырисовываться первая форма политического контроля. И хотя в нынешних условиях этот контроль является пока совершенно недостаточным, он, во всяком случае, позволяет развивать борьбу за то, чтобы придать деятельности государственных предприятий антимонополистическую роль. Предприятия с государственным участием были принуждены выйти из организации предпринимателей («Конфиндустри»), расколов таким образом единство капиталистического фронта.
Опыт доказал, что благодаря этому рабочему движению в его профсоюзных битвах стало легче добиваться положительных результатов, особенно в том, что касается контрактов об условиях труда, профессионально-квалификационных критериев, продолжительности рабочего дня, прав трудящихся и т.д., и тем самым добиться усиления влияния рабочего класса на предприятии.
Опыт доказал также, что различия между предприятием с государственным участием и предприятием, принадлежащим частному монополистическому капиталу, проявляются и в другом аспекте.
Если предприятие с государственным участием вынуждено закрыться или свернуть производство по экономическим соображениям, сокращая тем самым занятость, рабочим массам не раз удавалось своей борьбой добиваться развертывания других, компенсирующих видов хозяйственной деятельности. Частная монополистическая группа не обязана вести себя таким образом, хотя зачастую и ей приходится считаться с общей социальной обстановкой.
Государственный капитализм смог осуществить некоторые мероприятия, необязательно связанные с получением прибыли, расчета получить «прибыль», а иногда эти мероприятия имеют даже антимонополистическую направленность. Примерами такого рода могут служить строительство в Таранто крупного металлургического комплекса государственной компанией «Италсидер», строительство крупных нефтехимических комплексов в Равенне и Джеле группой ЭНИ, понижение цен на удобрения, нацеленное против монополии «Монтэдисон»; политика, проводившаяся ЭНИ, особенно в прошлом, в международном плане против крупных нефтяных компаний.
Ясно, что подобные результаты никогда нельзя считать окончательными: они зависят от соотношения сил (как это можно наблюдать на примере вмешательства ИРИ и ЭНИ в дела «Монтэдисон») и обычно завершаются компромиссами.
Все это так, однако с экономической точки зрения следует вновь и вновь настаивать на том, что взятый в себе и для себя, т.е. объективно, государственно-монополистический капитализм в форме государственной собственности на производственные предприятия заключает в себе противоречия, на которые легче воздействовать, чтобы обеспечить демократическое развитие, в то время как непрямое вмешательство государства — в силу законов капиталистической экономики, в которой это вмешательство осуществляется, — не может привести к изменению типа развития.
Первое противоречие, которое зачастую возникает в рамках государственной собственности, есть противоречие между требованием рентабельности предприятия, т.е. получения капиталистической прибыли наравне с другими, частными промышленными предприятиями, и «политическими» решениями, являющимися плодом классовой борьбы и подчас «навязанными» государственным предприятиям.
Эти решения содержат тенденцию к преодолению границ, которые ставят движение капитала, «норма прибыли» (еще раз напомню примеры новых предприятий или предприятий, построенных для компенсации сокращения занятости: Таранто, «Альфа-суд» в Неаполе, Ливорно и т.д.). По мере того как такие «экономические» решения становятся политическими, они поднимают классовую борьбу и сознание масс на более высокий уровень, сразу выносят проблемы на различные уровни принятия политических решений (от муниципалитетов до правительства) и ставят прямо и конкретно проблему власти. Различие это настолько ощутимо, что всякий раз, когда частному предприятию грозит закрытие или свертывание производства, массы требуют, чтобы его «отдали» государству.
Указанные противоречия воспроизводятся и на профсоюзном уровне, в отношениях предприятие — рабочий класс, но также — и это очень важно — в отношениях между администрацией и техническим персоналом государственных предприятий, с одной стороны, и администрацией и техническим персоналом частных предприятий — с другой.
Руководители и инженерно-технический персонал предприятий с государственным участием каждодневно сталкиваются не только с конкуренцией, но и почти всегда с враждебностью частномонополистических компаний, которые используют любые средства для того, чтобы получить максимальную прибыль и противопоставить себя государственному предприятию.
Они убеждаются, что государство недостаточно защищает их, скупится на необходимые капиталовложения, нередко даже на зарплату, навязывает предприятию и персоналу более строгую отчетность, требует уплаты налогов в размерах, более соответствующих реальному положению дел, в то время как частный сектор скандальным образом ускользает от уплаты налогов и не знает пределов в эксплуатации.
Хотя среди технических специалистов часты случаи перехода из частных предприятий в государственные и наоборот (причем такой обмен служит усилению классовых связей, а порой и установлению новых уз подчинения государственных предприятий интересам крупных частных групп) и в этой области непрерывно сказывается действие коррупции, все же в ряде случаев рождается своего рода «групповая солидарность», стремление отстоять интересы своего предприятия перерастает в антимонополистические настроения, которые могут даже приблизиться к социалистическому сознанию. В самом деле, критика и обличение действий государства, которое повинуется преимущественно воле монополий, и здесь способствуют выработке нового и более передового сознания.
Наконец, объективно государственное предприятие вынуждено вести себя иначе, чем частное, и по отношению к обществу, идет ли речь о выборе отраслевого и территориального направлений для капиталовложений, проблемах занятости рабочей силы и «сокращений», поведении перед лицом налоговой инспекции и т.д.
Естественно, эти объективные противоречия могут получить развитие лишь благодаря политически правильным действиям масс. Монополистический капитал, напротив, пытается приглушить или уменьшить эти противоречия как пуская в ход коррупцию, так и стремясь все более плотно интегрировать государственные предприятия в свою систему, понизить темпы их роста.
Он пытается, иными словами, использовать государственно-монополистический капитал в своих собственных целях, для повышения собственной нормы прибыли, доказательства большей эффективности частного предприятия, создания «резерва» технологических кадров под своей собственной командой. Речь идет о «правительственном подлеске», как называют его у нас, который служит политической верхушке, «правительственным партиям» источником подкупа и порабощения несогласных, который призван обеспечивать посредничество между государством и финансовым капиталом, т.е. быть инструментом на службе у финансового капитала.
В этой борьбе сложились три политико-идеологические позиции:
а) государственно-монополистический капитал должен был бы ограничиться лишь сектором общественного обслуживания; в тех же случаях, когда он проникает в сектор обрабатывающей промышленности, он не должен «конкурировать» с частным сектором, пользоваться привилегиями (налоговыми, кредитными или иного рода), но, напротив, должен подчиняться частному сектору, следовать его директивам и самое большее браться за те мероприятия, от осуществления которых отказывается частный капитал; этот тезис, естественно, выдвигается организациями предпринимателей;
б) вторая позиция промежуточного характера, отражающая в Италии позицию социал-демократов, утверждает, что государственное предприятие должно следовать «правилам рынка», вступать в «конкуренцию» с частным предприятием, воздействуя через механизм контрактации, способствовать новым инициативам и ограничению чрезмерных притязаний отдельных групп, самое большее — становиться, без каких бы то ни было привилегий, «пилотом» экономического развития, особенно в отсталых районах страны; в этой позиции легко заметить отражение идеологии «уравновешивающихся сил», «организованных автономий» и т. п.;
в) третья позиция, являющаяся тезисом наиболее передовых левых сил, утверждает, что этот инструмент должен открыто выполнять антимонополистическую функцию и в отношениях с рабочим классом, и при решении проблемы капиталовложений и экономического развития, и при установлении уровня цен, и во всех других случаях.