В переходной экономике любого типа обязательно осуществляется воспроизводственный процесс. Его общие особенности по сравнению с воспроизводством в «чистой» системе можно было бы назвать специфическими закономерностями функционирования переходной экономики. К их числу, по крайней мере, следует отнести две: инерционность воспроизводства и интенсивное преимущественное развитие новых форм и отношений.
Инерционность воспроизводства связана с непрерывностью воспроизводственного процесса, исключающей развитие по принципу первоначального «разрушения до основания» всего старого, а затем создания на этом основании всего нового. Эта непрерывность предопределяет и невозможность быстрой замены существующих форм другими, желательными.
Подобные действия неизбежно вносят хаос в производственный процесс, деформируют его, ведут к спаду производства. Инерционность воспроизводства в этом смысле предполагает сохранение в переходной экономике — и на достаточно длительный период — старых экономических форм.
Это, прежде всего, проявляется в сохранении в течение какого-то времени структуры производства, преобразование которой требует сравнительно большого срока. Не может быстро измениться сложившаяся социально-экономическая структура общества, действие существующих институтов. То же самое нужно сказать о действующих межотраслевых, внутриотраслевых связях, хозяйственном механизме и т.д. Огромное влияние на переходные процессы оказывает состояние кадров. Здесь также характерна инерционность, так как кардинальные изменения в подготовке кадров невозможно произвести быстро.
Инерционность воспроизводственного процесса порождает ряд следствий, которые важно иметь в виду в экономической политике. Во-первых, она обусловливает глубокую преемственность переходной экономики с исходным состоянием перехода. Во-вторых, как уже отмечалось, она обусловливает относительно длительные сроки переходной экономики. Так, успех Кореи в развитии рыночных отношений к настоящему времени связан с тридцатилетним переходом; реформирование экономики Венгрии осуществляется постепенно уже около четверти века и т.д. В-третьих, инерционность усиливает сохранение сложившегося в прошлом общественного менталитета.
Речь идет об укоренившихся представлениях о нормах жизни, о «хорошем» и «плохом», об исповедуемых идеалах общественного устройства и т.п. Здесь часто действует правило «мертвый хватает живого», ибо сложившиеся представления, концентрируясь в программах различных партий, могут тормозить процесс преобразований в обществе.
Игнорирование инерционности воспроизводственного процесса (фактически это произошло в России после 1917 г.) есть недооценка объективного характера общественной эволюции, преклонение перед якобы особой ролью сознательного начала (разума) в развитии общества. Преувеличение в связи с этим роли различного рода «программ» и «направляющих концепций» при недооценке или полном игнорировании реального состояния экономики и ее возможных тенденций — как это обычно наблюдалось в практике советской экономики — яркое проявление господства волюнтаризма.
Другая отмеченная закономерность — интенсивное преимущественное развитие новых форм и отношений. Если первая закономерность выражает прежде всего преемственность переходной экономики с исходным состоянием перехода, то вторая как бы подчеркивает механизм перехода от одной ступени к другой. Это проявление необратимости эволюционного процесса, а также его основных тенденций.
Различие типов переходной экономики по характеру протекающих в ней процессов проявляется и в характере действия данной закономерности. Если в первом случае сам эволюционный процесс рождает и развивает формы, которые в итоге утверждают свое господство, то в переходной экономике реформаторско-эволюционного типа самостоятельное значение приобретает и теоретическое определение будущего, и верное определение тенденций развития, и выявление тех эффективных форм, которым принадлежит будущее. Именно в данных условиях особенно велика роль теории, в частности, теории переходной экономики.
Теория переходной экономики, складывающаяся по мере обобщения исторического опыта, преодолевает в известной мере ограниченную роль «разума», сознательного предвидения будущего. Ограниченность эта проявлялась в истории двояким образом. С одной стороны, как отмечалось, в призывах вернуться «назад»; с другой — в чем упрекали К. Маркса Н. Бердяев (1874—1948) и С. Булгаков — в неоправданной экстраполяции закономерностей настоящего на далекое будущее, когда происходит необоснованное абстрагирование от реального экономического развития на весь экстраполируемый период.
Учет действия рассматриваемой закономерности предполагает и правильное понимание «механизма» развития новых отношений. Во-первых, это появление новых по содержанию форм, не свойственных условиям господствующей прежде системы. Таково, к примеру, появление капиталистических предприятий в экономике феодального общества или формирование институтов рыночной экономики в условиях экономики плановой. Во-вторых, появление новых отношений возможно путем изменения содержания старых форм.
Так, помещичье хозяйство может постепенно трансформироваться в хозяйство буржуазного типа; мастерская ремесленника — в предприятие с наемным трудом и т.д. В современных условиях государственная собственность или колхозная форма, сохраняясь, как таковые, могут изменить свое реальное содержание, утратив свойственный им прежде административно-бюрократический характер. В-третьих, важное значение в данном аспекте имеют переходные формы. В-четвертых, следует иметь в виду, что в итоге новые формы должны полностью вытеснить отжившие старые, утвердить свое господство.