Понимание причин быстрого перехода в - 1917 г от Февраля к Октябрю требует добавить к характеристике российских особенностей социально-экономического порядка рассмотрение и особенностей российского общественного менталитета. Его характерные черты: во-первых, убежденность в необходимости особых путей будущего развития для России (основанием ее были действительное сохранение в стране не свойственных Западу общинных порядков и т.п., а также стремление избежать развернувшихся там социальных потрясений; во-вторых, как и в экономике, существенное привнесение в него западного влияния, идей и концепций, развившихся также на почве западного капитализма. Идеи французской революции 1789 г., бланкизма и др., а позднее — марксизма, будучи непосредственно пересаженными на российскую почву, также породили своеобразные результаты.
Развитие переходных процессов в конце XIX в. было связано в России с двумя основными идеологическими течениями. Главное различие между ними состояло именно в отношении к итогу переходного процесса. Народническая идеология, «отталкивающаяся» от крестьянской общины, считала возможным перейти к социалистическому идеалу, минуя капиталистическую стадию, свойственную Западу. Марксистское течение в полном соответствии с учением Маркса, отмечая факт уже развившегося в России капитализма, подчеркивало общность пути России и западных стран.
Правда, реалии российской действительности вскоре раскололи марксистское (социал-демократическое) движение на две части. Одна из них — меньшевики — сохраняла ортодоксальную верность учению Маркса даже в ущерб учету специфики России. Другая — большевики — в стремлении учесть эту специфику, во многом попала под влияние народнической идеологии и, сохраняя верность марксизму на словах, по сути, взяла на вооружение главную идею народников: возможность «перевода» России к социализму без прохождения ею стадии развитого капитализма.
Все вышесказанное о материальных и духовных предпосылках событий 1917 г. помогает понять не только судьбу Февральской революции, но и весь ход последующего развития.
Во-первых, ситуация усиливающегося в ходе трех лет первой мировой войны политического и социального кризиса в российском обществе требовала не только решительных действий для своего преодоления, к которым имеющиеся политические силы были мало готовы, но и расширяла возможность различных, альтернативных решений в этой области.
Во-вторых, слабость материальной основы капитализма и, соответственно, социальных слоев и партий, его представляющих, обусловила их неспособность взять на себя руководство наметившимися процессами и довести их до конца. По этой же причине они не смогли даже решить давно назревшую аграрную проблему, что имело решающее значение в аграрно-индустриальной стране с преобладанием крестьянского населения.
В-третьих, как отмечает, например английский историк Э. Карр (1892—1982), буржуазная демократия и буржуазный строй по западному образцу, за что ратовали, к примеру, меньшевики, не имели реальной основы на российской почве. Неубедительность пути западного буржуазного развития не смогла сделать такую программу эффективной, превратить ее в национальную идею, способную привлечь массы.
В-четвертых, огромное значение для перехода к Октябрьской революции и ее успеха имела программа, предложенная большевиками во главе с В. И. Лениным (1870—1924). Она достаточно полно учитывала текущий момент, предложив, в частности, решительно покончить с войной. Она гибко реагировала на важнейшую экономическую проблему, включив в себя центральную идею эсеров, поддерживаемых основной массой крестьянства, о социализации земли. Она, наконец, имела существенное эмоциональное воздействие на полуграмотное российское население, предлагая светлое будущее без помещиков и капиталистов, в котором хозяевами будут сами работники.
В чем же состоит феномен Октябрьской революции? Ленин считал, что это первая в мире социалистическая революция, открывающая на планете эпоху социализма, поскольку она совершилась на основе марксистской теории. Позднее Н. Бердяев в связи с этим заметит, что эта революция, на деле, была осуществлена во имя Маркса, но совсем «не по Марксу». Это, впрочем, было известно и Ленину. Знаменательно, что в своих последних работах, выступающих как своего рода завещание, он выдвигает два кардинальных положения.
Первое — разъяснение, что осуществляя «не по Марксу» Октябрьскую революцию, большевики надеялись на шанс существенного ускорения вследствие этого экономического прогресса в России. Второе — признание необходимости коренной перемены точки зрения на социализм. Смысл такой перемены — трактовка социализма как результата развития прежде всего экономики.
Сегодня феномен Октябрьской революции трактуется неоднозначно. Одни считают, что она действительно открыла социалистическую эру, но шанс, о котором говорил Ленин, не был реализован. Другие — предлагают рассматривать общество, созданное в России и других «социалистических» странах именно как социализм, который другим быть и не может.
Третьи — полагают эту революцию не имеющим никаких оснований насильственным переворотом, приведшим к некоему «искусственному» результату. Каждая из этих разных позиций подтверждается сегодня одним и тем же общим основанием; в большинстве «социалистических» стран народы «отказались» от существовавшей у них системы и вступили в полосу перехода к другой системе.
Бесспорно одно, что Октябрьская революция открыла качественно новый, особый период: она прервала переходный процесс, совершающийся в России от традиционной экономики к рыночной, и послужила началом реформаторско-эволюционного типа переходной экономики, итогом которой должно было стать формирование плановой экономики. Парадоксом было то, что революция, совершенная «не по Маркс)» послужила началом строительства нового общества по марксистской теоретической схеме.