В прежние времена политическая экономия социализма использовала довольно стандартный измеритель для определения макроэкономической или, как тогда было принято говорить, «социально-экономической эффективности» народного хозяйства. В качестве результата рассматривался валовой внутренний продукт, совокупный общественный продукт или национальный доход.
По поводу этих различий измерителей шла довольно значительная дискуссия. В качестве затрат рассматривался либо совокупный фонд рабочего времени, либо так называемый среднесписочный состав совокупного работника общества. В ряде случаев в качестве затрат предлагалось рассматривать не только затраты живого труда, но и затраты фондов, природных ресурсов, т.е. всю совокупность затрат в экономике.
Показатель эффективности в любом случае получался весьма противоречивым: наверху, в числителе, даже если брался национальный доход или конечный продукт, оказывался результат, измеренный... затратами, внизу, в знаменателе, — те же самые затраты, но уже непосредственно, как источник для получения результата. Сравнение одного затратного показателя с другим давало не слишком адекватное представление об экономической эффективности.
Тем не менее, валовой национальный продукт, или национальный доход на душу населения, — это те измерители, которые дают весьма содержательное представление о макроэкономической эффективности и не случайно, поэтому достаточно широко используются и в современной западной статистике.
Рассуждая о политической экономии социализма, нельзя забывать и о том, что достаточно традиционным в ней был и другой подход, когда в качестве результата авторы пытались рассмотреть всю совокупность слагаемых, обеспечивающих свободное всестороннее развитие человека, его благосостояние.
В этом случае предлагался либо так называемый «продуктовый» вариант, когда в качестве числителя брался интегральный фонд благосостояния и свободного всестороннего развития человека (не только фонд потребления, но и все те затраты, которые осуществлялись в социокультурной сфере, плюс целый ряд других, связанных со стоимостным измерением затрат на развитие человека); либо предлагался несколько фантастический (поскольку он не имел количественного измерения и практически не использовался) показатель эффективности, требовавший соединения в качестве результата показателей материального потребления, величины достигнутого в данном обществе свободного времени (как времени, свободного развития человека) и некоторой количественной меры превращения труда в потребность (в творческую деятельность, реализующую потенциал личности). Последний показатель фактически так и не был найден; интегрировать эти три трудносоизмеримых слагаемых результата социально-ориентированной экономики фактически оказалось невозможно.
Однако был предложен весьма остроумный и адекватный действительной сущности социальной ориентации экономики показатель, суть которого состояла в соотношении фондов свободного и рабочего времени общества.
Во всяком обществе проблемой является достижение определенной меры свободного всестороннего развития человека. Для этого, естественно, требуются существенные затраты материальных ресурсов, труда, а значит, и совокупного рабочего времени общества. Таким образом, соотношение совокупного фонда свободного времени, т.е. времени, в течение которого человек развивается как личность, обогащая себя не за счет, а совместно с другими членами общества, — на одном полюсе; затраты совокупного фонда рабочего времени в рамках репродуктивного трудового процесса — на другом — таков показатель социальной ориентации экономики.
Как конкретно можно посчитать такой результат и затраты? Достаточно просто. Представим себе один миллион жителей, который располагает в течение астрономического года стабильным объемом физического времени. Часть этого времени всегда будет тратиться на осуществление физиологических нужд: сон, еда и т.д.
Какая-то часть будет затрачена, как рабочее время общества, т.е. время, в течение которого человек будет осуществлять непосредственно трудовую деятельность. Некоторая часть окажется для миллиона жителей временем свободной творческой деятельности. Туда войдет и труд тех, кто занят в сфере науки, искусства, образования, туда войдет и свободное время (т.е. время, в течение которого человек осуществляет свое развитие) всех членов общества. Но туда не войдет время, которое мы теряем на транспорте, на стояние в очереди, на плохо организованную бытовую систему.
Так удается измерить реальный социальный результат — свободное время и те затраты, которые это сообщество вынуждено осуществлять для достижения этого результата или просто растрачивать вследствие неэффективности социально-экономической организации.
Конечно может показаться, что значительная величина свободного времени во всяком обществе может быть достигнута просто за счет снижения уровня утилитарного потребления.
Однако, принимая во внимание, что определенный уровень утилитарного потребления является абсолютно необходимым условием творческой деятельности, такого рода предположения становятся достаточно фантастическими: прежде чем заниматься наукой, искусством и образованием, человек должен получить определенный уровень утилитарного потребления. В противном случае творческая деятельность окажется всего лишь благопожеланием, а мы измеряем реальное свободное время, т.е. то время, в течение которого осуществляется развитие человека, а не просто бездельничание.