Современная мировая экономика представляет собой сложную систему хозяйственного, правового и политического взаимодействия почти двух сотен национальных хозяйств. Каждое из них — это организованный в рамках конкретного государства и при активной поддержке со стороны его институтов экономический организм со своей внутренней структурой и механизмами, внутри которого на основе разделения труда осуществляется непрерывный процесс производства, распределения, обмена и потребления все более возрастающей массы товаров и услуг.
В ходе такого процесса национальный экономический организм постоянно воспроизводится, саморегулируется и саморазвивается с учетом изменяющихся внутренних и внешних условий.
Объединенные при посредстве государства в такую экономическую систему субъекты хозяйственной жизни (индивидуальные товаропроизводители и потребители, фирмы, концерны, производственные и финансовые объединения различного уровня) благодаря механизмам разделения труда и обмена имеют возможность существенно повысить эффективность своих собственных усилий и в конечном счете получить значительно больше благ и услуг и к тому же более высокого качества, чем если бы каждый из них пытался производить необходимые ему товары и услуги самостоятельно.
Данный синергетический (совместно действующий) эффект и является самой глубинной причиной заинтересованности всех упомянутых субъектов в том, чтобы не только участвовать в такой экономической системе, но и соблюдать действующие здесь «правила игры» и поддерживать данную систему в дееспособном состоянии. Конечно, у каждого из этих субъектов есть интересы и цели, не совпадающие с интересами и целями других.
Между ними нередко идет скрытая и явная борьба, особенно в форме конкуренции на рынках продавцов и покупателей. Но такие не совпадающие или даже противоположные устремления отступают на второй план и меркнут перед главным и решающим интересом каждого из них — сохранить национальную экономическую систему, обеспечивающую синергетический эффект и тот уровень жизни, культуры и безопасности, который достигнут исторически и постепенно повышается.
Почему, однако, такие экономические системы в течение многих веков складываются в рамках отдельных государств, а не в более широких масштабах? Ведь разделение труда не знает границ. Более того, чем шире круг его участников, тем ощутимее его экономический эффект. Встает и другой вопрос: почему одни государства, а значит и функционирующие в их рамках национальные хозяйства имеют крупные масштабы, другие сравнительно невелики, а некоторые и вовсе миниатюрны?
Ответы на оба эти вопроса лежат не столько в экономической сфере, сколько в политической и уходят своими истоками в глубь истории, к тем далеким временам, когда главной, решающей формой межобщинных, межплеменных, а позднее межгосударственных отношений было насильственное присвоение чужого избыточного продукта.
Такие антагонистические отношения требовали соответствующей организации общества, позволяющей, с одной стороны, эффективно защищаться от набегов и грабежей, а с другой — не менее эффективно нападать на соседей в целях их ограбления или порабощения. Такие общества должны были основываться на принципах жесткой централизации управления, строгой дисциплины для всех и постоянной готовности к силовым методам борьбы.
На этой почве внутри рода, племени, а потом и в более широких межплеменных пространствах постепенно сформировались институты власти и силовые структуры, т.е. государства. По мере перехода от кочевого к оседлому образу жизни такая организация общества прочно «привязывалась» к определенной территории, величина которой зависела от силы того или иного общества, от его способности захватить и удерживать за собой эту территорию.
Территориально-политическая система организации государств приобрела особое значение после того, как насильственное присвоение чужого избыточного продукта эволюционировало от элементарного грабежа к более сложным формам — захвату рабов, а потом взиманию дани с побежденных соседей. В последнем случае величина покоренных территорий, превращенных в вассальные владения, колонии или иные зависимые страны, определяла размеры дани, поступающей в распоряжение страны-победительницы.
На протяжении тысячелетий суверенное или полусуверенное обладание определенной территорией вошло в плоть и кровь международных отношений, стало их краеугольным камнем. И к тому времени, когда торговля на базе международного разделения труда доказала свою более высокую экономическую эффективность, чем насилие, и стала его постепенно вытеснять, территориально-государственная «инфраструктура» мирового сообщества уже сложилась, выкристаллизовалась и представлялась единственно возможной.
Ненасильственным, взаимовыгодным торговым отношениям между народами оставалось лишь вписаться в этот унаследованный от прошлого политико-правовой каркас, заполняя как крупные, так и мелкие его ячейки. Государство же по инерции взяло на себя функции защиты торговых интересов своей страны, но делало это сначала по-старому грубо и неуклюже, используя в борьбе за внешние рынки морские эскадры, экспедиционные корпуса или блокаду несговорчивых стран-партнеров.
Со временем на основе проб и ошибок мировое сообщество пришло к более цивилизованным методам защиты национальных торговых и других внешнеэкономических интересов и в конце концов осознало, что самым лучшим принципом организации международных экономических отношений является максимальная свобода перемещения товаров, услуг и капиталов. На это направлены как двусторонние, так и многосторонние усилия государств, в том числе в рамках международных экономических организаций — ВТО, ЮНКТАД, ОЭСР и др.
Однако развивающееся вглубь и вширь разделение труда и государственные рамки политико-правовой организации хозяйственной жизни — явления трудно совместимые. Разделение труда и опосредующая его торговля по самой своей природе не признают границ и неудержимо растекаются по планете, преодолевая политические и экономические кордоны, океаны и пустыни. Государственная же форма организации хозяйственной жизни тоже в силу своей природы ограничена той территорией, на которую распространяется юрисдикция данного конкретного государства: за ее пределами оно не властно ни устанавливать какие-либо порядки, ни обеспечивать их соблюдение. Налицо историческое противоречие принципиального характера.
Экономическая выгода заставляет национальных производителей и потребителей все чаще и все дальше выходить за рубежи своего отечества, завязывать хозяйственные связи с иностранными партнерами. Этому содействует и технический прогресс в самом производстве, расширяющий возможности его специализации, и новые удобные, скоростные пути сообщения, и стремительно разрастающаяся и постепенно совершенствующаяся международная инфраструктура коммуникаций, и широкое личное общение жителей различных стран на почве науки, культуры, туризма и т.п.
Разумеется, степень вовлечения разных национальных хозяйств в международное разделение труда не одинакова. Она зависит главным образом от уровня технико-экономического развития страны. Возможности аграрных стран в этом отношении намного меньше, чем стран, поднявшихся на аграрно-индустриальную ступень. В свою очередь, аграрно-индустриальные страны существенно уступают здесь развитым индустриальным государствам, а последние — пока еще немногим постиндустриальным странам как с точки зрения ассортимента товаров и услуг, которые они могут предложить зарубежным партнерам, так и с точки зрения разнообразия и масштабов своего спроса на иностранные товары и услуги.
Чем выше уровень технико-экономического развития страны, тем больше при прочих равных условиях открытость ее экономики по отношению к внешнему миру. Степень такой открытости обычно характеризуется процентным отношением стоимости внешнеторгового оборота к стоимости ее валового внутреннею продукта. В 1900 г., например, для четырех десятков наименее развитых стран мира этот показатель составил в среднем 13,6%, для двух десятков самых продвинутых по пути индустриализации развивающихся стран — 19,6%, а для четырнадцати стран Западной Европы — 23,1%.
Вместе с тем при одинаковом уровне развития открытость национальной экономики тем больше, чем меньше ее экономический потенциал, выражаемый величиной валового внутреннего продукта. Небольшая страна не имеет возможности организовать у себя производство всего того разнообразия товаров и услуг, которое необходимо ее жителям, и удовлетворяет эту потребность в значительной мере за счет импорта.
Соответственно ей приходится и много экспортировать. Напротив, крупная страна обладает относительно большими природными, кадровыми и финансовыми ресурсами для производства широкого круга товаров и услуг и сравнительно меньше зависит от их импорта. Так, импортная квота (доля импорта товаров и услуг в ВВП) США составила 11,8%, Германии — 21,5, Нидерландов — 47,4, Бельгии — 67,5, а маленького Люксембурга — даже 91,4%. В таком же соотношении находятся и экспортные квоты этих стран. Кроме того, степень открытости национальной экономики тем выше, чем меньше страна обеспечена собственными полезными ископаемыми, плодородными почвами и другими природными ресурсами.
По мере технико-экономического развития открытость как больших, так и малых стран постоянно увеличивается. В 1900 г. экспортная квота всех стран мира составляла в среднем около 9 %, затем в результате двух мировых войн она к 1950 г. снизилась до 7,5 %, но в 1970 г. вновь поднялась до 10,2, в 1980 г. составила 17, а в 1990 г. — 15,3%. Это естественно, поскольку начавшийся тысячи лет назад процесс международного разделения труда, нарастая по экспоненте, развивается вглубь и вширь все быстрее.
Особенно интенсивно данный процесс протекает в более развитых регионах мирового хозяйства, где преобладают высокотехнологичные отрасли промышленности. Здесь в автомобильной, электротехнической, электронной, химической промышленности, машино- и приборостроении получило широкое развитие межфирменное производственное кооперирование, в том числе в международных масштабах.
На базе подетального и пооперационного разделения труда тысячи, а то и десятки тысяч предприятий-кооперантов разных стран оказываются не просто связанными друг с другом согласованными по срокам поставками тех или иных полупродуктов, но и вовлеченными в технологически единый процесс производства по единому конструкторскому замыслу. Это ведет к изменению товарной структуры международной торговли.
Если в XIX в. в структуре международной торговли преобладали продовольствие, сырье и изделия легкой промышленности, то в наши дни ведущую роль играют машины, оборудование, детали и компоненты к ним, полупродукты для химической и других отраслей обрабатывающей промышленности. За послевоенный период доля сырья в международном обороте упала с 3/5 до 1/3, а доля готовых изделий превысила 2/3. Появились новые объекты международной торговли — достижения научно-технической мысли (лицензии и ноу-хау), лизинг (долгосрочная аренда оборудования), инжиниринг (контракты на оказание инженерно-строительных услуг) и т.д.
На такой материальной основе происходит особенно интенсивное переплетение национальных капиталов в форме прямых и портфельных зарубежных инвестиций. Фирмы — участницы кооперационных альянсов обмениваются пакетами акций, создают совместные филиалы, холдинговые компании и т.п. В результате складываются огромные по своим масштабам и весьма сложные по структуре массивы акционерной собственности в хозяйственном пространстве нескольких стран поверх их государственных границ.
Интернационализация капитала и собственности потребовала создания мощной международной кредитно-банковской инфраструктуры. Сложился международный рынок ссудного капитала. Особую роль играет здесь родившийся на рубеже 50-60-х годов вненациональный кредитный рынок — рынок евровалют. Приставка «евро» возникла потому, что первоначально на лондонском, миланском, цюрихском и других денежных рынках Западной Европы совершались операции не столько в национальных валютах Англии, Италии или Швейцарии, сколько в долларах США.
Такие долларовые кредиты получили название «евродолларовых». Позднее таким же образом в разных регионах планеты (в Сингапуре, Гонконге, на Багамских островах и т.п.) стали функционировать наряду с «евродолларами» «евройены», «евромарки» и т.п. Таким образом, рынок капитала в еще большей степени, чем рынок товаров и услуг, приобрел глобальный характер.
В центре таких производственно-финансовых международных процессов находятся транснациональные корпорации и транснациональные банки, предпринимательская деятельность которых тысячами нитей привязывает национальные хозяйства друг к другу. И чем гуще и плотнее сеть таких производственных, научно-технических, кредитно-финансовых нитей, тем сильнее взаимосцепление связанных ими национальных хозяйств, тем глубже взаимопроникновение и переплетение национальных процессов воспроизводства.