Контрфактические утверждения представляют собой мысленные эксперименты, опирающиеся на условные предположения «что, если бы». Это — альтернативы фактическому развитию событий; они описывают, что стало бы с экономикой, если бы, вопреки реальности, некоторые существующие условия были бы изменены. Поэтому в философской литературе они известны также как «контрфактические условные утверждения».
Наиболее осознанно контрфактические утверждения используются специалистами в области экономической истории. Например: «Если бы не был изобретен железнодорожный транспорт, уровень национального дохода США в 1890 г. в худшем случае был бы на 5% ниже». Однако такие утверждения встречаются и во многих других областях экономической науки, например в макроэкономике: «Если бы было введено в действие специальное правило денежной политики, ограничивающее ежегодный темп прироста денежного агрегата Ml, имело бы место снижение инфляции». Или в теории отраслевых рынков: «Если бы в отрасли, выпускающей аппараты мгновенной фотосъемки, действовало 100 поставщиков, она была бы конкурентной».
С контрфактическими утверждениями связана проблема философского свойства. Причины внимания к ней со стороны современных философов могут быть отчасти объяснены с помощью следующего примера. Мы хотим противопоставить существующую монополию в отрасли, выпускающей аппараты мгновенной фотосъемки, с ситуацией (почти) совершенной конкуренции. Возможно, это необходимо нам для измерения потерь благосостояния, связанных с функционированием монополии, и консультирования судьи, рассматривающего дело о нарушении антимонопольного законодательства.
Разумеется, если бы каким-то образом оказалось, что в данной отрасли функционируют 100 поставщиков, то индивидуальный объем предложения каждого из них был бы незначителен по сравнению с совокупными объемами спроса или предложения. Если рассуждать механистически, стандартные формулы эластичности подразумевают, что эластичность спроса на продукцию каждого из поставщиков будет очень велика, — примерно в 100 раз выше, чем эластичность общего отраслевого спроса или предложения.
Такого рода расчеты являются ключевыми для прикладной экономической теории. Если бы был понижен налог на сигареты, какова была бы их новая относительная цена? Если бы предложение денег увеличилось, что произошло бы с уровнем цен? Если бы врачи- иностранцы могли беспрепятственно практиковать в США, как изменились бы расходы американцев на получение медицинской помощи в Америке?
Решение такого рода вопросов предполагает рассмотрение мира, в котором функционируют, условно говоря, 100 производителей аппаратов мгновенной фотосъемки, а не один. Это — мир, чуждый реальному, который был свидетелем чудесного рождения «Полароида», его борьбы с «Кодаком» и триумфа патентного законодательства над антимонопольным. Все это понятно. Однако как при этом представить себе контрфактический мир? Мир, в котором технологические, личные и юридические факторы обеспечивают существование 100 таких компаний, как «Эдвин Лэндс» и 100 миниатюрных компаний «Полароид», был бы совершенно иным по сравнению с реально существующим — это и есть условие, противоречащее реальности.
Выдвижению контрфактических утверждений могут препятствовать проблемы двоякого рода, а именно проблемы неясности и абсурдности. Неясность возникает тогда, когда модель не полностью специфицирована. Существует множество путей, с помощью которых число фирм в отрасли могло бы увеличиться до 100, и рассмотрение каждого из этих путей подразумевает получение различных выводов с точки зрения изучаемого вопроса об уровне экономического благосостояния. К примеру, можно представить себе образование 100 компаний типа «Полароид» путем издания в настоящее время, спустя много лет после изобретения соответствующей технологии, закона о разукрупнении компании подобно тому, как это было сделано в случае с компанией «Америкен Телефон энд Телеграф».
Каковы бы ни были преимущества этого шага, он мог бы повлечь за собой также и отрицательные последствия. Он, безусловно, привел бы в будущем к изменению патентного законодательства. Изменения в законодательстве, в свою очередь, привели бы к изменениям — к лучшему или к худшему — в других сферах экономики. Мир, в котором патенты сначала выдаются, а затем досрочно отменяются, отличается от мира, в котором мы живем. С другой стороны, можно представить себе, что в 1940-х годах были введены субсидии, использование которых обеспечило одновременную разработку 100 различных технологий изготовления аппаратов мгновенной фотосъемки (хотя на самом деле было открыто только две такие технологии).
Это контрфактическое утверждение также предусматривало бы существование издержек, хотя и другого типа, — например, связанных с изменением ожиданий изобретателей относительно величины субсидий. Контрфактическое исследование требует создания модели, которая носила бы достаточно общий характер, чтобы учесть все эти факторы.
Проблема неясности преодолевается за счет исчерпывающего описания предпосылок модели. Условия, необходимые для выдвижения контрфактических утверждений, формулируются эксплицитным образом, в результате чего становится возможным проверить их на соответствие действительности. Специалисты в области экономической истории начали выдвигать эксплицитные контрфактические утверждения начиная с 1960-х годов, используя их для изучения причин Американской революции и последствий существования института рабства в США.
В наиболее известном контрфактическом исследовании Р. Фогель оценил возможное состояние транспортной системы в США в случае отсутствия железных дорог. Он утверждал, что суждение о «незаменимости» железных дорог требует оценки того, как выглядела бы без них жизнь в США. Некоторые историки не склонны обсуждать контрфактические утверждения такого рода, полагая, что «история в сослагательном наклонении, квазиистория, фантастическая история — это не настоящая история... а вымысел». Однако экономисты находят это понятие вполне естественным, а философы воспринимают его как рутину. В самом деле, философы указывают, что следующие положения являются почти тождественными:
«Научный закон: всякая инфляция вызвана расширением денежной массы. Каузальное утверждение: лишь рост денежной массы вызывает инфляцию.
Фактуальное условное утверждение: поскольку темп инфляции изменился, то изменился темп роста денежной массы. Характеристическое утверждение: инфляцию можно регулировать через темп роста денежной массы.
«Параллельные миры»: в мире, который идентичен (или в достаточной степени подобен) нашему во всех отношениях, кроме темпа роста денежной массы, темп инфляции будет иным.
Контрфактическое утверждение: если бы величина денежной массы не претерпевала изменений, темп инфляции был бы равен нулю».
Философия контрфактических утверждений строится вокруг трансформации одних из вышеуказанных видов утверждений в другие. Историки, не осознавая их взаимной тождественности, с ужасом избегают контрфактических утверждений и цепляются за каузальные утверждения. Однако экономистам в данной связи также нечем гордиться, поскольку они подвержены сходной фобии: они также избегают каузальных утверждений, как историки — контрфактических, и, подобно историкам, полагают, что использования соответствующих утверждений можно избежать, если не вспоминать о них.
Расчеты Фогеля вызвали бурные споры, но сами эти расчеты корректны. Это обусловлено тем, что он интересовался вопросами долгосрочного экономического роста и не пытался представить себе последствия внезапного закрытия всех железных дорог в 1890 г., что, разумеется, привело бы к резкому падению национального дохода. Мысленные эксперименты такого рода обычно лежат в основе заявлений, что железные дороги (или авиалинии, или почтовые услуги, или уборка мусора) являются незаменимыми. Вместо этого Фогель представил себе, как выглядела бы американская экономика в том случае, если бы строительство железных дорог с самого начала было бы невозможным, в результате чего с 30-х годов XIX в. ей пришлось бы ориентироваться на использование альтернативных видов транспорта.
Подобной экономике пришлось бы больше инвестировать в развитие сети каналов и дорог (Фогель предусмотрел наличие некоторых из таких каналов и дорог в своем контрфактическом мире, опираясь на предлагавшиеся в рассматриваемое время инженерные проекты). Это была бы экономика, центр тяжести которой был бы смещен к водным путям; развитие Сент-Луиса было бы более значительным, а Денвера — менее значительным. Несомненно, что в ней было бы сделано больше изобретений, направленных на совершенствование дорожного транспорта, так что двигатель внутреннего сгорания был бы изобретен несколько раньше, чем это фактически произошло.
Фогель не был в состоянии описать «истинный» контрфактический мир в мельчайших деталях. Однако, во всяком случае, он предположил, что уровень национального дохода в таком мире был бы ненамного ниже фактически наблюдавшегося. Чтобы проверить это утверждение, он выдвинул более строгое предположение, рассмотрев «вспомогательный» контрфактический мир, в котором уровень национального дохода в любом случае должен был бы быть ниже, чем в «истинном» контрфактическом мире: он абстрагировался от «досрочного» изобретения двигателя внутреннего сгорания и сдвигов в размещении населения, обусловленных адаптацией к использованию альтернативных видов транспорта.
Он исходил из того, что во «вспомогательном» контрфактическом мире все перевозки в Денвер, который по размерам не уступал Денверу в разгаре эры строительства железных дорог, осуществлялись по рекам и каналам, а также с помощью тягловой силы лошадей (а не грузовиков, оснащенных двигателями внутреннего сгорания). Результатом стало определение максимального воздействия железных дорог на национальный доход — максимального, поскольку «истинный» контрфактический мир был бы более «экономичным» по сравнению с нелепым «вспомогательным» контрфактическим миром, рассмотрение которого завышает размеры данного воздействия. Фогель рассчитал, что это максимальное воздействие составило 5% от уровня национального дохода в 1890 г., — это отставание, которое могло было быть восполнено за два года экономического роста.
Подход Фогеля заключался в смелом применении стандартных экономических методов. Он заключается в создании эксплицитной экономической модели М с параметрами Р и исходными условиями (или экзогенными переменными) I, результатами которой являются эндогенные переменные R. Контрфактическое исследование заключается в модификации некоторых элементов этого набора, в простейшем случае — в модификации переменных класса I (где I может отражать высоту ставки налога в примере с потреблением сигарет или число фирм в «наивной» модели установления цен на аппараты мгновенной фотосъемки) и рассмотрении полученных результатов. Фогель исключил из исходных условий одну из транспортных технологий.
Аналогичным образом модель американской экономики, состоящая из 500 уравнений, позволяет осуществлять эксперименты с «контрфактическими мирами»: что произошло бы, если бы понизилась цена на нефть? каковы были бы последствия изменения в налогообложении? (Основная критика работы Фогеля с эмпирических позиций была связана с построением эксплицитной модели экономики Среднего Запада и Востока США.)
Контрфактические модели представляют собой один из двух основных инструментов, с помощью которых современные экономисты познают мир (третий — контролируемый эксперимент — до настоящего времени не приобрел широкого распространения). Первый инструмент — метод регрессии, или сравнительный метод — ставит вопрос о том, как в действительности изменялись результаты под влиянием изменений в исходных или экзогенных условиях.
Второй инструмент — контрфактические исследования, или модельная имитация (simulation) — ставит вопрос о том, как они изменялись бы.
Однако, преодолевая проблему неясности путем построения эксплицитных моделей, экономист сталкивается с другой философской проблемой, связанной с контрфактическими утверждениями, — с проблемой абсурдности. Рассмотрим вновь контрфактический пример с отраслью, производящей камеры мгновенной фотосъемки, в которой функционируют 100 фирм. Проблема заключается в том, что исходные условия, которые могли бы привести к возникновению такой ситуации, сами по себе могут быть абсурдными. В самом деле, они могут противоречить иным условиям модели.
Контрфактическое утверждение: «Если бы для отрасли, производящей камеры мгновенной фотосъемки, была характерна совершенная конкуренция, уровень цен был бы ниже, чем в настоящее время» — имеет много общего с пословицей: «Если бы моя бабушка имела колеса, она была бы трамваем». Модель может быть истинной (оснащенные колесами бабушки действительно могут рассматриваться в качестве трамваев), однако выдвижение контрфактического утверждения в данном случае невозможно — другими словами, внутреннее противоречие такой модели или ее несоответствие с более широкой моделью представляется безусловным.
По указанной причине можно заключить, что все контрфактические утверждения являются абсурдными. Можно настаивать, в духе Лейбница, что мир, в котором не были бы изобретены железные дороги, строго говоря, не имел бы ничего общего с нашим миром, предшествовавшим изобретению. Это мог бы быть мир, в котором моря кипят, или мир, в котором свиньи имеют крылья; возникающие в таких мирах транспортные проблемы носили бы совершенно иной характер. Контрфактические утверждения противоречат теории, постулирующей, что все в мире взаимосвязано. Как заметил Дж. Ст. Милль, критикуя контрфактическое сопоставление свободной торговли и протекционизма: «две страны, достигшие согласия по всем вопросам, кроме торговой политики, достигнут согласия и по этому вопросу».
Скептицизм по этому поводу (хотя и менее выраженный) был широко распространен в экономической науке. Теория игр, к примеру, может рассматриваться как изучение контрфактических утверждений, которые иногда противоречат более общим теориям; критика решения Курно исследователями отраслевых рынков обычно опирается именно на это обстоятельство. Наиболее примечательный пример связан с критикой Р. Лукасом эконометрических процедур оценки экономической политики, которая может быть истолкована как критика типичных контрфактических утверждений.
Для определения последствий необходимо использовать более широкую модель, описывающую реакцию людей на изменение характера денежно-кредитной политики: эти последствия будут резко различаться в зависимости от того, рассматривают ли люди это изменение как временное или же как признак радикальной смены курса правительства. Обычные контрфактические модели противоречат более общим моделям, предполагая, что люди не предвидят изменений характера экономической политики или не понимают сути происходящих изменений. Более общая модель рациональных ожиданий показывает, что такие контрфактические модели являются абсурдными.
Юн Эльстер в своем глубоком исследовании роли контрфактических утверждений в экономических науках формулирует основный парадокс: чем менее неясной является теория, тем более приближаются к абсурду используемые в ней контрфактические утверждения. Если бы Фогель разработал теорию появления изобретений, чтобы внести больше ясности в картину развития транспорта в отсутствие железных дорог, он столкнулся бы с проблемой, которая заключается в том, что сама эта теория предсказала бы появление железных дорог.
В конце концов, в реальности они были изобретены, а потому сам этот факт должен быть предсказан корректной теорией появления изобретений. Эльстер писал: «Если бы он [Фогель] попробовал усилить свой вывод... он сам подпилил бы сук, на котором сидит. В рассуждениях такого рода часто оказываются верными утверждения, гласящие, что "чем больше, тем меньше", а "незнание — сила"». Контрфактические утверждения должны быть «пригодны для описания реального прошлого».
Основный парадокс контрфактических утверждений проливает свет на ведущиеся в экономической науке дискуссии по поводу использования упрощенных моделей. Чем проще модель, тем труднее поверить в полученные на ее основе результаты, поскольку она не принимает во внимание многие факторы; однако именно благодаря абстрагированию от широкого набора факторов с ее помощью легче описать реальное прошлое. Модель экономики, состоящая из 500 уравнений, накладывает на прошлое (составляющее ее фундамент) более жесткие ограничения, чем модель, состоящая из 10 уравнений. Выбор модели сам связан с ошибками как первого, так и второго типа.
Таким образом, значительная часть выдвигаемой на метауровне критики экономической науки сводится к замечаниям по поводу использования контрфактических утверждений. Это неудивительно, поскольку контрфактические утверждения тождественны каузальным утверждениям, выдвижение которых и составляет цель экономической науки. Помощь в этой связи может оказать посвященная контрфактическим утверждениям философская литература, хотя она очень обширна, носит технический характер и в основном не содержит четких выводов. Философская позиция более сложная и не сводится к простому скептицизму. Контрфактические утверждения представляют собой способ коммуникации экономистов, а философы обычно предпочитают способствовать коммуникации, а не прекращать ее.
Осознанно или нет, экономисты будут продолжать вести контрфактические рассуждения о некооперативных играх, макроэкономической политике и историко-экономических ретроспективных оценках влияния тех или иных факторов на уровень экономического благосостояния. Задача философского исследования принятых в экономической науке контрфактических утверждений заключается в понимании практики их использования, а не в изменении этой практики.