Отрасли, переживающие упадок


Термин «отрасли, переживающие упадок» может употребляться в двух разных смыслах. Отрасль может приходить в упадок либо из-за того, что выпускаемая ей продукция замещается новыми товарами, обладающими лучшими потребительскими качествами, либо из-за того, что продукты, которые раньше было выгодно производить в стране А, теперь становится выгоднее производить в стране Б и экспортировать в страну А. Примером первого рода является компьютер, идущий на смену пишущей машинке. Примером второго рода является перемещение производства стали из Соединенных Штатов в Бразилию, когда потребности США в стали начинают покрываться за счет импорта из Бразилии.

В экономических дискуссиях термин «отрасли, переживающие упадок» почти всегда применяется именно в связи с перемещением производства из одной страны в другую. Объясняется это тем, что такой тип упадка оценивается обществом далеко не так однозначно, как первый, который обычно возражений не вызывает.

Действительно, если говорить о переходе от одних продуктов к другим, то ясно, что попытки помешать этому процессу могли бы в конечном итоге привести к сдерживанию роста уровня жизни. Сохраняя рынок старых товаров и старые рабочие места, мы препятствовали бы появлению новых товаров и более высокооплачиваемых рабочих мест, связанных с их производством. Поступать подобным образом значило бы тормозить прогресс, и, конечно, никто не станет всерьез ратовать за подобные меры.

На самом деле, попытки не допустить упадок второго типа точно так же препятствуют росту уровня жизни, только связь эта не так заметна. В случае сокращения производства первого типа каждому ясно, что вместо старых рабочих мест появятся новые, а потребители получат лучший продукт. Во втором случае происходит сокращение рабочих мест в собственной стране, и политически это очень болезненный вопрос, а то, что новые рабочие места возникают где-то за границей, с политической точки зрения мало кого волнует. Выигрыш внутри страны в данном случае выражается в росте реальных доходов потребителей, которые вместо дорогих товаров внутреннего производства начинают покупать дешевые иностранные продукты.

Обычно производители, потерявшие работу, немедленно ощущают резкое сокращение своих доходов, но число таких лиц невелико, тогда как число потребителей, чьи реальные доходы выросли хотя бы незначительно, очень велико. Таким образом, совокупный выигрыш превышает совокупные потери, но потери воспринимаются очень болезненно, а выигрыш в подушевом выражении столь невелик, что его политическая значимость практически равна нулю. А если к тому же учесть, что мы живем в мире, где интересы производителей почти всегда имеют больший политический вес, чем интересы потребителей, то мы получим полный набор политических причин, толкающих правительство на осуществление протекционистских мер по защите убыточных производств, хотя проведение подобной политики приводит к снижению темпов экономического роста.

Почти все страны в той или иной степени стремятся защитить свои убыточные отрасли. Так, в Европе, США и Японии разнообразные протекционистские меры применяются для защиты сталелитейной промышленности, поскольку производство основной сталелитейной продукции во всех этих странах обходится дорого. Однако чем обширнее система подобных протекционистских мер, тем больше вреда наносится развитию экономики.

События развиваются по хорошо известному сценарию. Если внутренний рынок огражден протекционистскими барьерами, производители дешевой продукции из других стран сначала вытесняют продукцию данной страны с незащищенных экспортных рынков. Так, после Второй мировой войны сталелитейная промышленность США сначала потеряла свои экспортные рынки. В результате потери экспортных рынков сокращается внутреннее производство. Вскоре местные производители несложных металлоизделий обнаруживают, что они не выдерживают конкуренции иностранных производителей, которые покупают дешевую иностранную сталь, в то время как сами они вынуждены покупать дорогую местную сталь.

Например, гвозди и проволоку США давно уже не производят, а только импортируют. Внутреннее производство сокращается еще больше. В конце концов, и иностранные производители сложных металлоемких изделий, таких, как автомобили, начинают понимать, что более дешевые материалы являются одним из козырей в их конкурентной борьбе с американской автомобильной промышленностью с ее дорогой сталью. И вот уже сталь импортируется не как сталь, а в виде автомобилей. Как показывает пример со сталью, протекционизм может лишь замедлить темпы снижения объемов производства, но остановить этот процесс он почти никогда не способен.

Защищать какую-либо отрасль, переживающую упадок, — значит ослаблять смежные отрасли, которые в этом случае вскоре тоже придется защищать. Протекционизм распространяется как круги по воде. Защищать угасающие отрасли — все равно что пытаться сжать надутый воздушный шар: если в одном месте мы его сожмем, он обязательно расширится в другом.

Хотя ясно, что государство не должно стремиться отсрочить снижение производства в тех отраслях, где сравнительные преимущества перешли к зарубежным производителям, ответ на вопрос о том, действительно ли имело место перемещение сравнительных преимуществ, далеко не всегда очевиден. Теоретически валютные курсы должны изменяться так, чтобы обеспечивалась сбалансированность экспорта и импорта страны, однако в реальности это происходит далеко не всегда. За последние 15 лет возникало множество ситуаций, когда курсы валют неправильно сигнализировали о сравнительных преимуществах тех или иных стран, причем эти сигналы могли быстро меняться.

Например, в феврале 1985 г. курс доллара был столь высок, что иностранная пшеница в США стоила дешевле, чем собственная американская, хотя ясно, что в производстве зерна США все еще сохраняют за собой позиции мирового лидера. Впечатление о том, что это не так, создалось из-за временного скачка курса доллара, а также из- за существования рынков, фактически закрытых для американских экспортеров из-за принятых правил и регламентации, — примером может служить Общий рынок.

Поскольку было бы слишком дорого закрывать производство при высоком курсе доллара и вновь открывать его при падении курса, государственное вмешательство в рыночные процессы в данном случае имеет смысл. Но возникает вопрос, что лучше: внутренний протекционизм, т.е. государственное дотирование отраслей, оказавшихся в сложной ситуации, или принятие мер на международном уровне — мер, направленных на сглаживание колебаний курсов основных валют и открытие закрытых иностранных рынков? С учетом того, что, раз вступив на путь протекционизма, свернуть с него оказывается нелегко по политическим причинам, предпочтение, очевидно, следует отдать международным мерам, т.е. мерам, направленным на смягчение колебаний валютных курсов и на снятие торговых барьеров.

В отраслях, переживающих упадок, мы часто можем обнаружить вполне жизнеспособные вкрапления. Например, в сталелитейной промышленности США это сталелитейные мини-заводы, где в электрических печах из дешевого железного лома выплавляется высококачественная легированная сталь. Такие производства могут быть вполне конкурентоспособными на американском рынке при условии, что курс доллара установится на уровне, балансирующем экспорт и импорт. Таким образом, если отрасль переживает упадок, это вовсе не значит, что она обречена на исчезновение.

Упадок самой отрасли также вовсе не обязательно ведет к упадку действующих в ней фирм. Хотя совершенно очевидно, что в развитых странах удельная потребность в стали на единицу ВНП сократилась, происходит рост новых высокотехнологичных отраслей, связанных с производством новых материалов — порошковых металлов, композитов, прессованного графита. Все это — завтрашний день сталелитейной промышленности. Те сталелитейные компании, которые сегодня переживают упадок, завтра могут стать процветающими предприятиями по выпуску новых материалов. Правда, в жизни подобное случается нечасто.

Все дело в том, что любому предприятию сложно начать разработку новой продукции, появление которой приведет к уничтожению обширных старых рынков сбыта, где этому предприятию принадлежали ведущие позиции. Любая компания слишком заинтересована в старом рынке, и влиятельные силы внутри нее будут всячески противодействовать быстрой переориентации на новые производства. Так, например, будучи одним из крупнейших в мире производителей пишущих машинок, фирма IBM не спешила разрабатывать текстовые процессоры, хотя и являлась уже к тому времени мировым лидером в производстве компьютеров.

Главное подразделение компании «Дженерал электрик», выпускавшее вакуумные электронные лампы, долго не давало ходу транзисторам, что в результате не позволило этой фирме стать лидером в производстве транзисторов. Классическим примером, конечно, являются железные дороги — железнодорожные компании упрямо считали своим делом лишь железнодорожное сообщение, отказываясь считать себя транспортными компаниями в широком смысле слова.

Упадок — это оборотная сторона прогресса, но он связан с реальными издержками, и основная тяжесть этих издержек падает на высвобождающихся рабочих, которым не так-то просто найти себя на новом месте. Скажем, 55-летнему безработному металлургу из Пенсильвании не так-то просто переучиться на сборщика компьютеров и найти работу где-нибудь в Калифорнии, где эти компьютеры собирают. Если такой человек и найдет себе новую работу, то, как правило, гораздо хуже оплачиваемую, а обществу в целом придется расплачиваться ростом расходов на социальную защиту.

В экономической теории ничего не говорится о проблемах и издержках подобной перестройки, поскольку предполагается, что переток любых ресурсов из отрасли в отрасль осуществляется безболезненно и не стоит ничего или почти ничего. Согласно равновесному подходу работники, потерявшие работу в старых отраслях, быстро находят работу в новых местах, причем их заработок остается примерно на прежнем уровне. Но если действительно проследить судьбу тех, кто потерял работу в отраслях, переживающих упадок, то мы увидим, что большинство из них искало работу очень долго, а те, кто ее нашел, сильно потеряли в заработке. Таким образом, сокращение реальных доходов вовсе не является незначительным, как это принято считать в экономической теории.

В результате вопрос о том, как именно следует относиться к отраслям, переживающим упадок, остается открытым. Государство не может и не должно предотвращать сокращение производства в убыточных отраслях, но ему все-таки приходится решать, как обеспечить перелив трудовых ресурсов из старых, клонящихся к закату отраслей в новые, находящиеся на подъеме, и что делать с теми людьми, которые в результате этого перехода оказались за бортом.