Много видных экономистов придерживались того или иного варианта идеи о том, что эволюционные принципы, или биологическая наука, содержат интеллектуальные модели, на которые экономистам следовало бы равняться. Знаменитое утверждение А. Маршалла, что «Меккой экономиста является скорее экономическая биология, нежели экономическая динамика», является очевидным и веским выражением этой идеи.
Б. Томас со всесторонней полнотой анализирует истоки, значение и следствия данного утверждения в развитии теоретической концепции Маршалла, подчеркивая важность идеи о необратимых эволюционных изменениях в экономической жизни.
Возможно, несколько менее известным является следующее утверждение Й. Шумпетера:
«Важно понять, что, говоря о капитализме, мы имеем дело с эволюционным процессом... Капитализм по самой своей сути — это форма или метод экономических изменений, он никогда не бывает и не может быть стационарным состоянием». По-видимому, Шумпетер, который достаточно часто употреблял термин «эволюция», также подразумевал под ним главным образом «необратимые изменения».
Ни Маршалл, ни Шумпетер не сформулировали положения, являющегося, как следует из предшествующей дискуссии, ключевым для развития эволюционной науки, способной делать эмпирически верифицируемые прогнозы. Это — положение о способе интерпретации экономической реальности в терминах системы отношений идентичности, которое придает эмпирическое содержание абстрактным понятиям наследственности и отбора.
Это положение было высказано, хотя и в самом схематичном виде, в работе Т. Веблена «Почему экономическая наука не является эволюционной»:
«Процесс кумулятивных изменений, который должна принимать во внимание экономическая наука, — это последовательность изменений в методах делания дел, т.е. методов обращения с материальными средствами существования»).
Сходный тезис, касающийся имитации «правил поведения», выдвинул — возможно, независимо от Веблена — А. Алчиан в классической работе по эволюционной экономической теории. Этой идее уделяется большое внимание в статье С. Уинтера, и еще большее — на этот раз применительно к «рутинам» — в книге Р. Нельсона и С. Уинтера Она представляет собой ответ экономистов-эволюционистов на важные аспекты критики «биологических аналогий», с которой выступила Пенроуз.
Таким образом, эволюционная экономическая теория придает центральное значение вопросу, который не только не находит ответа, но и вообще не ставится в традиционной экономической теории: в результате каких социальных процессов осуществляется сохранение производительного знания? Очевидно, что концепции набора производственных возможностей и производственной функции всерьез не затрагивают этот вопрос.
Даже в теоретической литературе, посвященной технологическим изменениям, при изучении причин и последствий появления новых знаний этот вопрос по большей части не рассматривается. С эволюционной точки зрения такое абстрагирование от процесса сохранения знаний неизбежно подрывает усилия, направленные на то, чтобы понять, как возникают новые методы делания дел и факторы отбора, действию которых подвержены инновации и инноваторы.
В частности, может быть упущен из внимания тот факт, что роль фирм как источников инноваций в конечном счете обусловлена их ролью «накопителей» производительного знания.
В данной статье не представляется возможным рассмотреть указанные темы сколько-нибудь детально. Рассмотрим для иллюстрации только один пример метода делания дел — метод создания текстов, по качеству схожих с типографской печатью, т.е. метод машинописи. Устройства, используемые для машинописи, подчинены отношению идентичности «та же самая (алфавитная) клавиатура», на основе которого выделяется тип объектов «стандартная клавиатура», или «клавиатура QWERTY». С этим связаны определенные человеческие навыки — «навыки машинописи» — и специфический тип работников, «обученных машинописи с использованием стандартной клавиатуры». Ранние стадии эволюции этого столь знакомого всем приспособления превосходно проанализированы и описаны в работах Артура и Дэвида.
Эта история служит предостережением против упрощенного приписывания характеристик оптимальности результатам эволюционных процессов. Как пишет Дэвид, привычное нам расположение клавиш на стандартной клавиатуре возникло в качестве адаптивной реакции на специфически техническую проблему, связанную с нажатием клавиш на пишущих устройствах, резко отличающихся от используемых ныне (будь то механические, электрические или электронные). В частности, устройства, о которых идет речь, не позволяли работнику видеть напечатанный текст, в результате чего контроль за нажатием клавиш был сложен, а последствия ошибки — очень серьезными.
Клавиатура QWERTY, пережив многие десятилетия эволюции, в течение которых пишущие устройства претерпели радикальные изменения, осталась прежней и до сих пор выполняет свою изначально предусмотренную функцию — замедлять работу человека, печатающего текст.
Дэвид убедительно доказывает, что главным фактором социального процесса, который из поколения в поколение обеспечивал воспроизведение клавиатуры QWERTY и исключал появление более удобных типов клавиатур, было отношение комплементарности между пишущими устройствами и работниками, которые их используют. Если отсутствуют устройства с альтернативной клавиатурой, никто не может научиться ими пользоваться. А если отсутствует достаточное число людей, способных работать на альтернативной клавиатуре, то переход к использованию снабженных ею пишущих устройств себя не окупает.
Существуют некоторые интересные аспекты этой ситуации, которые не рассматриваются в работах Артура и Дэвида. Одна из причин того, что предложение обученных машинописи работников сыграло указанную выше роль, заключается в том, что навыки машинописи являются неартикулируемыми.
Хотя они связаны с созданием символов, они не могут быть переданы от индивида к индивиду в процессе символической коммуникации. Нельзя научить работников пользоваться альтернативной клавиатурой, прочитав им лекцию. Сами работники не знают (на сознательном или артикулируемом уровне), как им удается справляться со своими функциями. На самом деле, возможность достижения того уровня производительности, который демонстрируют высококвалифицированные машинистки, остается загадкой для научного анализа, выходя, по-видимому, за рамки человеческих способностей, насколько о них можно судить по известным фактам нейропсихологии человека.
Неартикулируемый характер навыков машинописи обусловливает высокие издержки переучивания: высокий уровень производительности, достижимый даже с помощью несовершенной клавиатуры QWERTY, снижает стимулы обучаться использованию альтернативной клавиатуры (с учетом предположения о том, что спрос на машинописные услуги неэластичен по цене).
Социальный процесс, обеспечивающий широкомасштабное использование метода машинописи, основанного на клавиатуре QWERTY, является сложным и многогранным и включает в себя как набор факторов, традиционно рассматриваемых как экономические, так и другие факторы — неартикулируемое знание, — которые лишь недавно вошли в лексикон экономической теории. Приведенный пример консервативности социальной памяти иллюстрирует историю одной инновации: с другой стороны, он описывает причины, обрекшие на неудачу усилия по осуществлению других инноваций.
В обоих этих отношениях он имеет множество параллелей в сегодняшней реальности. Применительно к ним, как и применительно к клавиатуре QWERTY, понимание того, как и почему методы делания дел не претерпевают изменений, является фундаментом для понимания того, как и почему они изменяются.
| Купить sofia-moskva.ru |