Экономическое равновесие — по крайней мере, в том смысле, в каком этот термин традиционно использовался, — всегда предполагало некий результат (как правило, от применения каких-то ресурсов), который отвечал бы ожиданиям участников экономической деятельности. Многие теоретики, особенно те, кто употреблял постулат об «экономическом человеке», требовали, кроме того, дополнительного условия равновесия: каждый участник должен максимизировать свою целевую функцию относительно этих правильных ожиданий.
Однако именно первое условие — о правильных ожиданиях — является существенным свойством равновесия — по крайней мере, в ортодоксальном значении этого термина. Экономическое равновесие, следовательно, не определяется в тех же терминах, что равновесие физическое. Положение покоя или затухающие колебания маятников не могут быть ни равновесиями, ни неравновесиями в экономическом смысле, поскольку у маятников нет ожиданий.
Однако, что вполне естественно, в первых применениях идеи равновесия фигурировало некое положение покоя, или стационарное состояние, которое выступало в качестве равновесия в конкретно решаемой задаче. Несомненно, что термин «равновесие», обозначающий «равный вес» сил, толкающих капитал или что-нибудь еще в сторону увеличения и в сторону уменьшения, обязан своим происхождением балансу сил, существующему в стационарном состоянии.
Но возможна также и некая последовательность положений, в которой при каждом новом положении устанавливается новый баланс. И не было никаких оснований считать, что равновесия могут существовать только в виде стационарных состояний или траекторий сбалансированного роста.
С тех пор как усилия были направлены на то, чтобы распространить экономическую теорию на случай траекторий движущегося равновесия, смысл равновесия с точки зрения ожиданий стал явным. Пионерами здесь были двое — Мюрдаль и Хайек. В своей (изданной на шведском) книге 1927 г. о ценообразовании и ожиданиях Мюрдаль обращается к двусторонней взаимозависимости, возникающей при динамическом анализе движущейся экономики: нынешние нарушения равновесия оказывают влияние на будущие цены, а ожидания будущих нарушений равновесия влияют на нынешние цены (последняя зависимость была основным предметом анализа у Мюрдаля).
В статье 1928 г., изданной на немецком языке и посвященной тому, что он называл межвременным равновесием, Хайек провел аналогию между межвременной и межстрановой (или межпространственной) торговлей: цены на одну и ту же вещь в двух разных местах или в два разных момента времени обычно неодинаковы, хотя они могут одновременно подниматься или опускаться. В статье 1929 г. (на шведском) Линдаль исследовал первую математическую модель межвременного равновесия. Обзор этой литературы дается у Милгейта.
Англоговорящий мир с опозданием взялся за это новое направление исследования. В своей «Общей теории» 1936 г. Кейнс с важным видом говорит о том, что показал существование (очевидно, движущегося) равновесия при неполной занятости, и утверждает, что ожидание падения заработной платы, а значит, и цен, усугубляет спад деловой активности. Из этого следует, что он, видимо, рассматривал равновесия с точки зрения ожиданий.
Однако он не раскрывает, что именно он понимает под равновесием, так что и природа, и обоснование его утверждения остаются неясными. В англоязычную литературу новая тема межвременного равновесия и подход к равновесию с точки зрения ожиданий были впервые внедрены в 1939 г. в книге Хикса «Ценность и капитал». (В том же году появляются основанное на равновесии ожиданий понятие «гарантированного роста» Харрода и перевод работ Линдаля.)
Хикс проясняет аналитическую задачу, которую, чтобы найти равновесие, должны решать как аналитики, так и участники экономической деятельности: при зависимости будущих эндогенных переменных, таких, как цена будущего периода, от нынешних действий фирм и домашних хозяйств, а также обратной зависимости таких действий от ожиданий будущих переменных, какое ожидание вызвало бы совпадение действительного результата с ожидаемым?
В послевоенный период понятие равновесия всплывает в контекстах, совершенно отличных от тех, что были у экономистов-теоретиков межвоенных лет. В теории игр, начало которой положили фон Нейман и Моргенштерн, термин «равновесие» используется в смысле теоретического решения, относящегося к поведению или игре двух или более игроков, находящихся в стратегическом взаимодействии.
Если в этой модели постулируется оптимизационное, или максимизирующее ожидаемую полезность поведение всех игроков, как неизменно делается в игровых моделях, то равновесие обязательно обладает той особенностью, что никто из игроков в одиночку не может достичь лучшего результата; но за этой особенностью лежит то существенное свойство, что каждый игрок имеет правильные ожидания относительно стратегии других и, следовательно, максимизирует свою целевую функцию относительно этих правильных ожиданий.
В конце 1960-х годов понятие равновесия стало укореняться на новой территории неклассических рынков — рынков, где нет бесплатной и, следовательно, полной информации. В экономике могут быть рынки (подходящим примером был бы, вероятно, рынок курортных отелей), на которых существуют затраты на приобретение или обработку информации о ценах (и, может быть, о свойствах продукта), так что арбитражные сделки запаздывают и классический закон единственной цены действует только с лагом.
В одном из хорошо известных описаний такого рынка рисуется воображаемая ситуация, когда национальный рынок состоит из фелпсианских «островов», на каждом из которых не хватает текущей информации о ценах на других островах. На другой воображаемой картинке каждая фирма представляется островом со своим собственным кругом клиентов, которые не имеют представления о политике (а вероятнее всего, даже о местонахождении или существовании) других фирм.
Можно предположить (и, как правило, так и делают), что на таких невальрасианских рынках преобладают те цены, которые обеспечивают расчистку рынка: никто из покупателей или продавцов не подвергается рационированию (иногда особо педантичные авторы называют его неценовым рационированием). Однако рынок будет находиться в состоянии равновесия тогда и только тогда, когда цены (и другие переменные) отражают правильные ожидания со стороны продавцов и покупателей относительно цен, существующих в других местах, — на других островах или в других фирмах, в противном случае существует неравновесие.
В экономике также могут быть рынки (например, рынки труда или рынки арендуемого жилья), на которых, несмотря на немедленную передачу информации, те, кто устанавливает заработную или арендную плату, должны принимать решение на некоторый, пусть небольшой, срок и без заблаговременной информации относительно подобных решений других фирм. На таких квазивальрасианских рынках могут существовать причины того, почему заработная плата имеет тенденцию превышать, а арендная плата быть ниже уровня, обеспечивающего расчистку рынка.
Эти причины могут быть связаны со специфическими стимулами или недостаточной эффективностью рынка. И все же рынок будет находиться в состоянии равновесия в том случае (если таковой существует), когда никто из тех, кто устанавливает заработную плату или арендные платежи, не испытывает удивления по поводу соответствующих решений, принимаемых одновременно (или, возможно, несколько позже в пределах периода действия данного контракта) другими субъектами, устанавливающими заработную плату или арендные платежи; в противном случае рынок должен находиться в состоянии неравновесия, длительного или кратковременного.
Таким образом, аналогия между межвременным и межпространственным равновесием, проведенная Хайеком и другими при анализе первого из них, представляется более глубокой, чем это могло бы показаться поначалу. «Ожидательная» природа равновесия, столь очевидная в контексте межвременного равновесия, где будущие цены — это обычно ожидаемые будущие цены, оказывается такой же естественной и неизбежной в межпространственном контексте, если только отказаться от фиктивного вальрасовского аукционера и, таким образом, признать, что в иных местах существуют «другие» цены, относительно которых должны существовать ожидания, а не просто одна-единственная цена, действующая на всем рынке.
В 1970-х годах мы стали очевидцами развития формального анализа равновесия с точки зрения ожиданий, или прогнозов вероятностного распределения цен. Лукас, принимая схему отдельных островов, где существуют цены, обеспечивающие расчистку рынка, проанализировал модель, в которой существует не общедоступная, или местная, информация (позднее названная асимметричной информацией), а именно местные цены.
Наблюдения за этими ценами используются для обновления прогнозов людей относительно ненаблюдаемых в данный момент текущих цен в других местах. Здесь может существовать равновесие рациональных ожиданий, в котором каждый знает и использует условные ожидания ненаблюдаемых цен, т.е. статистически оптимальные прогнозы, обусловленные доступной ему информацией. Это можно назвать равновесием лишь с некоторыми оговорками.
Исследуя смысл равновесия, Гроссман отметил, что у Хикса «совершенное предвидение — это скорее концепция равновесия, чем условие индивидуальной рациональности». Подобный комментарий с еще большим правом применим и к статистическому равновесию, а также к его варианту с рациональными ожиданиями. Действующие субъекты моделей равновесия не просто рациональные создания; каким-то образом они обладают просто фантастическими знаниями.
Предпосылка равновесия связана с очевидными проблемами знания: почему должно предполагаться, что все участники находят верную модель, как им удается оценить ее и все более соответствовать ей? В экономической теории, начиная с Моргенштерна в 1930-х годах до Р. Фридмена в наши дни, существовало направление мысли, сторонники которого считали, что нельзя надеяться понять важнейшие события в экономике, а также, вероятно, и ее повседневное функционирование, не придерживаясь гипотез неравновесия.