Если главной проблемой аграрного сектора Латинской Америки стало сосредоточение в руках небольшой кучки лендлордов огромных земельных площадей, то в Азии иная картина — слишком много людей по сравнению с имеющейся землей. Так, на одного жителя Индии, Китая и Японии приходится 0,29, 0,20 и 0,07 га пригодной к обработке земли соответственно. Особенно велико демографическое давление в центре острова Ява (Индонезия), которому принадлежит сомнительное достижение: первенство в мире по плотности населения — 1500 человек на один квадратный километр.
На протяжении большей части XX столетия положение в аграрном секторе Азии ухудшалось. Гуннар Мюрдаль называет три фактора, взаимодействие которых трансформировало традиционную систему землевладения в нынешнее фрагментарное состояние: 1) вмешательство Европейских государств и их господство, 2) последовательное распространение сделок в денежной форме и усиление позиций ростовщиков, 3) быстрый рост населения.
Традиционно в доколонизационный период аграрная система была организована на базе общины (деревни). Взаимодействие между местными вождями и крестьянскими семьями строилось по схеме: первые получали от вторых продукцию и рабочую силу, обеспечивая им в свою очередь защиту, право на пользование общинной землей и коллективные услуги. Решение о распределении, использовании и распоряжении наиболее ценным ресурсом деревни — землей принималось племенем или общиной сообща или делегировалось вождю. Земля могла перераспределятся в результате увеличения числа жителей, стихийных бедствий (засуха, наводнение, голод, война, болезни). Семьи обладали твердым правом обрабатывать земельный участок для удовлетворения своих нужд; лишить их этого права могло только коллективное решение общины.
Появление европейцев (прежде всего англичан, французов и голландцев) привело к радикальным переменам в традиционной аграрной структуре, часть из них началась еще в более ранний период. Мюрдаль отмечает: "Колониальное господство явилось мощным катализатором изменений как в результате непосредственного воздействия на права собственности, так и косвенно — из-за ускорения темпов монетаризации местной экономики и роста населения". Европейские системы аренды земли, основанные на праве частной собственности, насаждались и закреплялись с помощью законов. Одним из главных социальных последствий подобных систем стал, как отмечает Мюрдаль, распад существующей ранее системы, связывающей, хотя и неформальными методами, воедино жизнь деревни на основе часто тщательно разработанного соотношения прав и обязанностей.
Лендлорд получил ничем не ограниченное право распоряжаться землей и повышать плату сверх существующего уровня настолько, насколько это ему удавалось. Он, как правило, не был обязан нести расходы на защиту населения и общественные нужды, так как эти функции перешли к правительству. статус изменился: от получателя дани в обмен на обязательства по отношению к общине он превратился в необремененного какими-либо обязательствами перед крестьянами и обществом владельца, платящего лишь земельные налоги.
Лендлорды в современных Индии и Пакистане ухитряются уклоняться от уплаты значительной части налогов за владение землей. В Южной Азии стало типичным отсутствие владельца на своей земле, предпочитающего жить в городе. Землю же обрабатывают издольщики и арендаторы. Поэтому его влияние на экономическую, политическую и социальную жизнь сельского общества во многих отношениях напоминает роль латиноамериканского патрона. Разница между ними в том, что первый является "отсутствующим" владельцем, а второй живет на своей латифундии. Однако в обоих случаях воздействие подобного ведения хозяйства на его эффективность одинаково.
Возникновение права на личное владение землей усилило позицию ростовщика — еще одного агента с сомнительной репутацией, способствующего изменению социально-экономических структур в аграрном секторе Азии. Как только был введен институт частной собственности, земля стала товаром, который крестьяне могли отдавать в залог при получении кредита. В случае его невозвращения земельная собственность могла быть отобрана и передана кредитору, в роли которого часто выступал бессовестный ростовщик. Одновременно шел процесс трансформации сельского хозяйства Азии от натурального к рыночно-ориентированному под воздействием двух факторов: роста спроса со стороны населения новых городов и, главное, в ответ на возросшие потребности колониальных держав Европы в импорте продовольствия.
Этот процесс привел к радикальному изменению роли ростовщика. В натуральном хозяйстве он только ссужал крестьянина деньгами в случае неурожая или для покрытия больших расходов в связи с бракосочетанием или похоронами. Большинство ссуд давалось под непомерно высокие проценты и обычно возвращалось натуральными продуктами. Развитие товарного хозяйства существенно увеличивало потребности крестьянина в деньгах для приобретения семян, удобрений, орудий труда, а также продовольствия для собственных нужд при переходе к возделыванию товарных культур (чая, каучука и джута).
Ростовщики часто становились более заинтересованными в отчуждении крестьянских земель за невозврат кредитов, чем в сборе высоких процентов. С этой целью они устанавливали непомерно высокие ставки и поощряли крестьян брать под залог огромные кредиты, которые последние были не в состоянии вернуть. Прибыль при этом реализовывалась при продаже отчужденных участков богатым и алчным крупным землевладельцам. Многие ростовщики сами превращались в крупных земельных собственников. Хроническое ухудшение положения азиатского крестьянина во многом вызвано деятельностью.
Третьим главным фактором изменения традиционной аграрной структуры Азии стал быстрый, особенно за последние 30 лет, рост населения. Мюрдаль следующим образом описывает данный феномен
Где и когда, в силу физических, технических, социальных, экономических и институциальных потребностей, возникали необходимость и возможность расширения обрабатываемых площадей, рост населения вел прежде всего к ускорению процесса фрагментации и уменьшению размеров уже введенных в оборот участков. Позже этот процесс в сочетании с возникновением частной собственности, развитием товарного земледелия и деятельностью ростовщиков способствовал появлению крупных землевладельцев, разорению мелких крестьянских собственников и увеличению числа безземельных крестьян.
Полное обнищание крестьян было неизбежным следствием процессов фрагментации и роста экономической уязвимости их хозяйств, перехода земель в собственность богатых и влиятельных лендлордов.
Представление о степени ухудшения условий в аграрном секторе можно составить на примере трех азиатских стран — Индии, Индонезии и Филиппин. Население Индии выросло по сравнению с 1901 г. (286 млн. человек) в три раза; Индонезии — с 28,4 млн. в 1900 г. до 180 млн. человек в настоящее время; на Филиппинах число жителей центрального острова Лусон с 1 млн. человек в 1903 г. увеличилось до 10 млн. Во всех трех странах произошла сильнейшая фрагментация земельных владений, так что в ряде районов средний размер крестьянского хозяйства не достигает и 1 га.
Дальнейшее сокращение земельных участков уже не может обеспечить минимальные потребности населения, и хроническая нищета становится образом жизни. Крестьяне вынуждены обращаться за ссудами к ростовщикам под годовую ставку от 50 до 200%, которые многие не в состоянии вернуть. После продажи земли они становятся обремененными долгами арендаторами, а арендная плата при дефиците земли высока. Если же крестьянин получает участок на условии издольщины, он отдает лендлорду от 50 до 80% своего урожая: избыток рабочей силы сводит заработок к минимуму.
Крестьяне, таким образом, попадают в тиски хронической нищеты, откуда невозможно выбраться без коренной перестройки и реформирования аграрного сектора. Подобно своим латиноамериканским собратьям, многие азиатские крестьяне теряют статус мелких собственников, превращаясь в арендаторов и издольщиков, безземельных сельских работников, бродяг. Трансформация завершается часто миграцией в трущобы на окраинах современных городов. Наряду с ухудшением материального положения теряются чувство самоуважения и надежда на избавление от эксплуатации, которые были им присущи в довольно сильной мере, несмотря на низкие доходы.
Таким образом, сотни миллионов людей в Азии и Латинской Америке оказываются обойденными экономическим развитием и социальным прогрессом. Яркую картину существования типичного фермера-крестьянина в Южной Азии дает отрывок из дневника социолога Мид Кейна, который после двухлетнего отсутствия вернулся в деревеньку Чхар Гопалпур в Бангладеш, где ранее проводил исследования:
Последний год для Бангладеш после нескольких неурожаев был тяжелым... За фасадом деревенской жизни идет изнурительная постоянная борьба за существование, развиваются неблагоприятные социальные процессы. Недавняя засуха и вызванная ею серия плохих урожаев ускорили экономическую дифференциацию, в ходе которой фермеры-маргиналы теряют землю и становятся безземельными, а крупные фермеры ее приобретают. Процесс экономической дифференциации и последствия прошлогодней засухи для фермеров-маргиналов хорошо видны на типичном примере из этой деревни.
Речь идет об Амире Хусейне — человеке около 50 лет, владеющем участком годной к обработке земли площадью менее 2 акров. Его семья состоит из жены, одного сына с женой и нескольких холостых и незамужних детей. В удачные годы урожая едва хватает на пропитание. Из-за низкого урожая в прошлом году сын некоторое время работал по найму на стороне. Кроме того, Амиру пришлось взять в местном банке ссуду и приобрести на нее необрушенный рис частично для собственного потребления и частично, после превращения в очищенный рис, чем занималась жена, на продажу. К несчастьям семьи добавилась гибель в апреле буйвола, за которого в январе было заплачено 900 така. Неурожай, гибель животного и невозможность компенсировать потери за счет других источников дохода вынудили Амира продать 1/10 акра своей земли.
История семьи Амира типична для многих крестьян с небольшими наделами, так как даже незначительное снижение урожая вынуждает их залезать в долги или идти на крайнюю меру — продажу земли. Данный пример демонстрирует зависимость от случайности (гибель животного не была вызвана засухой) и окружающей среды. За землю Амир получил 1300 така по сравнению с 900, отданными за буйвола. Если бы его гибель не совпала с неурожаем, семья, возможно, смогла бы сохранить землю.
Однако и в нормальный, и в сравнительно урожайный год положение различных крестьянских хозяйств весьма различно, причем исход чаще всего бывает непредсказуемым. Способность хозяйства противостоять невзгодам во многом зависит от размера земли в его распоряжении и численности семьи. При прочих равных условиях меньшие по размерам земли и численности работоспособных мужчин хозяйства обладают меньшей способностью противостоять неблагоприятным воздействиям, и у них больше риск потерпеть неудачу в тяжелые годы.